Лиля Шмидт - Критические заметки

Течение было сильным, поэтому особых усилий нам не приходилось прилагать. Мы проплыли около пяти километров, когда мама, ездившая в это место однажды, заметила, что река подозрительно увеличилась и по ней плавают различного рода баржи с солью озера Баскунчак.

Маленькие байдарки не очень хорошо смотрелись рядом с огромными «кораблями». Чайки кучами летали над водой, из которой то и дело выпрыгивали рыбешки. Ловкие чайки тут же схватывали их на лету. В некоторых местах из воды торчали железные проржавевшие обломки. Лодка постоянно пыталась напороться на них.

Наконец, мы доплыли до разветвления и, сравнив с картой, к удивлению, такого «выбора» на ней не обнаружили. Заподозрив что-то, мама сошла на берег и отправилась узнавать, где же тут Ахтуба.

Злые и усталые, мы гребли обратно против течения. Родительскую лодку теперь разворачивало так, что дау аника и теперь ухмылялась, но как-то горько… Оказалось, нас занесло на Волгу.

Через 4 часа мы преодолели течение и проплыли под мостом, после которого уже начиналась Ахтуба. По дороге мы решили съесть сладкую и сочную дыню. Она на время скрасила нашу усталость. Солнце уже зевало и собиралось садиться. Горизонт розовел, предвещая теплую погоду на завтра. Небо словно разделилось: с одной стороны белел месяц, покрытый легкой дымкой света, а с другой – солнце, которое, хоть и устало, не собиралось уступать место месяцу. Воздух был пропитан сладким запахом дыньки и свежим воздухом, который не был испорчен химикатами. Пора было искать место для ночлега. Правда, плыли мы уже «вися» на веслах.

Есть не хотелось. Палатки каким-то образом оказались на местах. Руки остались в том положении, в каком мы все и гребли. Подумать о том, на чем мы спим, мы не успели, заснули в исходном положении.

…День начинался, как начинается новая жизнь. Месяц в последний раз улыбнулся и скрылся в лучах солнца. Горизонт смутился, и почернело небо. Кроваво-красное солнце вставало. Разгулявшийся ветер заглядывал в палатку. Ласковый и теплый, он спасал от черневших на палатке комаров. Темная мгла дрогнула. Лучи проткнули воздух и вырвались наружу. Гладь воды осталась темной, но уже виднелись кое-где отблески. То там, то здесь гладь нарушали разводы, которые, расширяясь, достигали берега и колыхали воду. Видимо, голодные рыбешки пытались ухватить зазевавшихся водомерок. Вода просыпалась и будила всех водных жителей. Осмелевшие лучи стали пронизывать все, что находили. Темная черта отступала, а на место ее вставал яркий солнечный свет. День начинался…

Палатка спасла нас от ночного пронизывающего холода, который бывает только летом. Туч нет, и все тепло, накопившееся за день, улетучилось в небо. Рой назойливых комаров создавал надоедавшую песню. В глаза ударил яркий свет, спугнувший мрак. Оставалось только зажмуриться и, пробурчав что-нибудь, встать на раннюю рыбалку. Не то чтобы какая-то обязанность кормить, просто желание рыбака не давало лечь спать дальше (а возможно, просто «квадратная» спина, забывшая, что такое земная поверхность).

Каждый рыбак вечером или ночью обещает себе встать на следующий день и пойти рыбачить. Но редко кто выполняет обещание, потому что воодушевление, появившееся ночью, исчезает утром вместе с мглой. «Ну что ж», – сказала я сама себе и, расстегнув «дверцу» палатки, вышла на свежий воздух.

Жара еще не тронула остывший ночью воздух, но солнце уже пригревало так, что об одежде можно было не беспокоиться. Однако голодные, оставшиеся на «улице», а не в палатке комары заставили меня беспокоиться не только об одежде, но и накомарнике. Я оглянулась на речку Ахтубу, еле покрытую туманом, и пошла будить маму, которая явно не собиралась вставать. Я могла, конечно, и одна пойти рыбачить, однако тяжелая восьмидесятипятикилограммовая лодка напомнила о своем весе, когда я попыталась ее спустить сама с небольшого пригорка нашего места, где мы остановились.

Местечко у нас было дикое, которое соответствовало нашим желанием. Это был уже второй день пребывания на природе. Каждый день мы вставали, когда нам хотелось, и гребли вниз по Ахтубе. В этот раз нам понравилось именно здесь, хоть и недалеко от понтонного моста и рядом с такими же любителями природы – соседями по месту.

Еще вчера я себе пообещала, что ранним утром пойду рыбачить, поэтому ранее упоминавшееся желание рыбака проснулось и во мне, точнее, во мне проснулся охотничий инстинкт. Видимо, долгое пребывание без цивилизации сказывалось… Ну так я не об этом. В маме желание рыбака не «разбудилось», хотя она была тоже не прочь порыбачить еще вчера. Зато в ней проснулось… хотя в ней ничего не проснулось. Проснулась она сама, после того как я назойливо ее теребила.

Наконец мы снарядили свой «экипаж» и, оттолкнувшись от берега, поплыли искать место с большим количеством рыб. Такое вскоре отыскалось. Над рекой стояла таинственная тишина, которая прерывалась всплесками воды. Плюх-плюх… Весло, опускаясь в воду и поднимаясь обратно, захватывало немного воды, которая, выливаясь обратно, вызывала ощущение спокойствия. Байдарка плавно рассекала гладь воды. Комары, таки залезшие под накомарник, довольные, с полными брюхами вылетали наружу, если не запутывались в складках накомарника.

Я с мамой была согласна. Она сидела с мрачным, невыспавшимся видом и отмахивалась, поминая недобрым словом комаров. Мы нашли место недалеко от нашего лагеря… Наконец байдарка уперлась в гущу камышей и тут же упруго оттолкнулась от них. Ловкая мама тут же за них схватилась, и через минуту мы уже насаживали на крючки наших удочек тесто, специально приготовленное для нас дау аникой. Ощущение, что приманка оказалась вкусной, возникло сразу. Я только и успевала, что насаживать на крючок немного теста. Поплавок тут же уходил под воду, и оставалось только вытягивать позавтракавших рыб. Не скажу, что рыбы были маленькими. В пакете уже накопилось чуть ли не десять подлещиков. Мама, не успевшая позавтракать, впрочем, как и я, облизывалась.

Вот что значит: кто рано встает, тому Бог дает… Какое же это приятное чувство – ловить рыбу… Закинув удочку, ты ждешь с затаенным сердцем, когда дернется поплавок. Глаза становятся зоркими и внимательными. Окружающего мира нет, есть только маленькая точка в воде, которая в любую минуту может дернуться. Рыбак так может просидеть около часа, пока не дождется малейшего шороха поплавка. Опытный рыбак знает, что если он дернулся один раз, значит, рыба играет, или же мальки едят то, что на крючке, поэтому стоит подождать еще немного. И тут поплавок начинает двигаться… «Ага, – думает рыбак, – водит, ну сейчас я тебя…» Затем он погружается полностью в воду, и тогда легкая рука рыбака, потянувшая удочку наверх, ощущает приятную тяжесть. Один вид натянувшейся лески доставляет рыбаку удовольствие. А уж когда на крючке висит рыба, а не огромный комок тины (так обычно бывает, когда сильное течение) – так это уже праздник, а если еще и крупная рыба, так тут и говорить нечего.