Андрей Сибирский - Скала бессмертных. Мистерии Жизни

А во мне-то самом тогда мыслей разных и эмоций столько между собой бились. И с другими-то: чуть, что не так – я сразу в раздражении или в обиде, или еще в какой-нибудь «яме», в которую сам себя и сваливал своей неуравновешенностью. А потом приходилось силы тратить, чтобы выбираться из этой ямы, так как человеку в ямах жить негоже. Не для того он создан. Темно там, тесно и скучно. Но когда человек не в ладу со своей Душой – с той музыкой внутренней и гармонией, которой он изначально и является, то не видит он как будто этих ям: и раздражает ся, и обижает ся, и гневает себя, и ругает. Так-то оно и получается, хоть и кажется, что все это на другого направлено. А слова-то не обманешь, они сами за себя говорят. Это человек себя обманывать может. Воля у него свободная.

И вот – утро это. «Делать мне здесь больше нечего», – думаю. Давно я как-то сказал себе, что находился уже по земле – по горизонтали-то. Ни к чему это меня не привело. Чем я себя только не тешил – все не то. Тогда говорил, а теперь до дела время дошло. И книжка-то мне об этом говорила, которую я тогда читал: вчера прочитал главу 18, о философе одном, который понял, что на самом деле он ничего не знает, только книжные знания у него в голове, и решил уйти на гору – либо умереть, либо познать. Сегодня – 19 число, и читаю я 19 главу, которая меня туда же зовет.

Дом стоит на окраине у дороги на вершину горы и к Скале. И три звезды тех ночных, что вверх поднимались. И сон, который я несколько лет назад видел. И вспомнил я, как спросил меня однажды мой знакомый: «Чего ты хочешь?». Сделался я тих, посмотрел в окно, а там листочек или семечко клена «вертолетиком» вверх поднимается! Не возникло тогда во мне ясного ответа, а он мне – листочек-то – подсказывал. Чуял я, да как выразить, и как осуществить в жизни, – не знал.

А тут еще смотрю перед собой и скульптурку-то вижу, которую зимой из деревяшек морских сделал, а точнее – соединил только то, что уже было (да столь идеально, что ни черточки, ни точки своей вносить, не нужно было – только соедини!). И получилась – Скала Бессмертных. Так я назвал ее тогда. А на ней вот что: Старец стоит древний-древний, как сами камни, в проеме скалы. Песню будто или молитву поет. Да словно из самой вечности. А за вершиной, в нише с другой стороны Персик. И лежит он (как с Небес стекает!) на главе Агнца, из Скалы будто вынырнувшей. Персик-то – символ бессмертия.

Смотрю на эту фигурку и дивлюсь: да ведь это же она! Та самая Белая Скала! – такое имя я ей дал сначала.

«Тилик-тилик», – телефон голос подал. Сообщение пришло. От сестры: «Ищи дом, – пишет. – Сообщай о результатах». Ясен Путь. (Мы тогда с ней домик хотели присмотреть и приобрести на побережье, для отдыха и дела, да в этот раз, сами понимаете, я совсем по-другому воспринял эту весть).

«Теперь, – думаю, – прямо сейчас идти или…». Посмотрел я вокруг, по дому, по саду… «Если я сейчас ухожу, то кто знает, может, и не вернусь. А в таком виде дом и сад оставлять негоже. Хоть небольшие дела, но чтобы порядок был». Вспомнил я строчки стихотворения своего: «Отправляясь к Дальним Мирам,/ в Порядок привести// место привала// не забудь»! На том и решил.

Тут и покосить нужно было, и яблоки прибрать, и дров заготовить, и по возможности восстановить электричество; телефон зарядить да батарейки к фонарику. – Это все к тому, что вдруг Маша 4 4 девушка, с которой мы приехали на это место, но через какое-то время она покинула его, оставив, однако, свои вещи. вернется. А не будет меня, без всего этого ей не просто придется. Вот и взялся я за дела.

Одно сделал. Другое. Дождик стал накрапывать. Да тут еще по радио у соседей: «… Ожиданье – самый худший повод…». И в голове вертится: «Мы хотели, мы хотели – вот и все, что мы успели…». А дождик все сильнее… Зашел в дом. На часы смотрю – четыре часа прошло. Как раз хватило бы собраться и до места дойти… Ну, – думаю, – делать нечего. Дождь-то, вон какой. А на Скалу точно, все равно, что по вертикали карабкаться. В такую погоду и не добраться до вершины. Ждать теперь нужно, пока закончится дождь, да еще подсохнет. И дела не все сделаны.

А ночью такая гроза разыгралась, каких я мало видел. Темнотища! Дождь мощным потоком льется. Сверкает всё – молния в струйках дождя отражается! Гремит так, что иногда стёкла звенят! И всполохи – словно фейерверки кто взрывает непрерывно. Так, с небольшими перерывами три дня лилось.

В те дни я, конечно, дома сидел. Писать пробовал – да не шло. И книжечку все читаю одну. Что день, то и глава – одним числом обозначены. И не выбирал ведь! Так случилось.

А она неотступно меня все туда звала. На Скалу. Это я так ее прочитывал.

21-я и 22-я главы там про Учителя одного земли русской. Его при жизни еще русским богом назвали. Причем фашисты. Думаю, большего и говорить не стоит. Истинно заслужил он имя это. Глянешь на фотографию – а там такая мощь духа и суровость, что одним взглядом любого беса усмирит и изгонит. Не знаю, правда, есть ли они. А вот бог русский точно есть. Ни капли сомнения нет. Слышал я еще, что и в этих местах он бывал. Точно знать не знаю. Да и не в этом суть, а в том, что я верно сердце свое ему открыл, и через себя словно чувствовать стал его Присутствие.

А за трапезами происходить стало так, что я как будто его голосом сам себе некоторые фразы и предложения говорить начал. Иногда же это в виде образов или ощущений передавалось. Одна фраза так словно молния – в точку попала.

Видно, в суете я был, пищу пережевывал… и вдруг: «С пищей-то, смотри, душу свою не съешь». Я и опешил. «Как это?», – спрашиваю. И в тоже время сознание будто проснулось. Смотрю – и правда: внимание моё всё во вкусе и в поглощении пищи сосредоточилось. А голос-то мне его: «Душу ты, конечно, никак не повредишь. Невозможно это. Но, пустив свое внимание на страсть, сам как бы выпадаешь из своей души, а впадаешь в неё – в страсть, в дисгармонию. А, значит, и вокруг себя ее порождать будешь, дисгармонию-то».

Это я сейчас больше своими словами передал. Тогда же в основном я это через образы и ощущения увидел. И слова были, но все это вместе и не передашь. Основное я осознал: когда ешь, или другое что-то делаешь – не надо вниманием-то всем своим туда (во внешнее, что ли) влезать. Это ты словно из кожи вон вылез, и весь себя туда поместил – в еду ли, в вещь ли какую, или ситуацию. Оно и само душу имеет, а ты без спросу к нему лезешь. Нехорошо это. И себя вроде теряешь (это значит облик человеческий), и ему неловко. Освобождать лучше это внешнее (дело, или человека – тоже может быть) от своего внедрения в него. Оно благодарно только будет.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.