Сергей Гришин - Истинная история царевны-лягушки. Часть 3. Град небесный. Оптимистический постапокалипсис

Под тихий скрип ступенек мы поднялись на второй этаж.

– Здесь две комнаты и санузел с макси-ванной, – Антуан открыл дверь.

Унитаз и раковина казались обычными. По крайней мере, в соседнем царстве у их величеств были похожие. А вот ванна была в длину около десяти метров, в ширину – не менее трёх и имела скруглённые контуры. Далее мы проследовали в отведённые нам горницы.

– Комнаты пустые. Но ты, Аркадий, с расстановкой справишься?

– Попытаюсь, – хмыкнул поэт. – Давно этим не занимался.

– Ладно, свистнешь, если что.

– Это было фигуральное выражение? – уточнил я и свистнул.

Тут же загорелся яркий свет. Источника не было видно. Казалось, сам потолок осветил комнату.

– Вовсе нет, – хозяин поморщился. – Надо перенастроить функции быстрого доступа.

– А где панель? – Аркадий Петрович беспомощно осматривал стены.

Вместо ответа Антуан постучал костяшками пальцев по дверному косяку и произнёс: «Сим-сим, откройся». Тут же рядом засинел прямоугольник панели управления.

– Да, за почти двадцать лет многое изменилось, – пробормотал поэт. – Не уверен, что сам справлюсь. По крайней мере, быстро.

– Двадцать лет не бывал в Верхнем городе? – изумился протодиакон. – Длительная творческая командировка?

– Вроде того, – бывший урка выразительно посмотрел на меня. Мол, не вздумай проболтаться.

– Как я тебя понимаю, – вздохнул Антуан. – Вторая или, кажется, третья моя командировка длилась около года. Я, признаться, чуть не повесился.

– Да уж, моя командировочка затянулась, – Аркадий Петрович нахмурился, а потом его лицо прояснилось: – Зато я теперь могу многое написать о нравах и обычаях урок. Интересует?

– А то!

– Антон, – привлёк к себе внимание Кондратьев. – Нам пора на встречу с клиентом. Иван, ты же со мной?

– Да, – откликнулся я. – Как бы там наши подопечные не разнервничались.

– А то ещё сорвут сделку. Эти могут, – взволнованно сказал охотник.

– Идите, – махнул нам рукой хозяин. – Дверь откроется. Пневма через два дома направо. А мы пока с Аркадием вам комнаты обставим.

Я повернулся к выходу. На моём пути внезапно оказался стол. Причём, нога уже находилась внутри. Видя моё замешательство, Антуан хохотнул и сказал:

– Это пока проекция. Можешь проходить насквозь. Но вот потом, когда материализуем, лучше не рисковать здоровьем.

Я кивнул и поспешил вслед за ЧП Кондратьевым. Охотник уже спускался вниз по поскрипывающим в такт его шагам ступенькам.

Будка пневмы напоминала афишную тумбу, какие я видел в одном из дружественных государств. Эти наши соседи были весьма богаты и держали придворный театр. И даже приглашали артистов из соседних держав.

Тумба пневмометро тоже была обклеена афишами. Кондратьев с трудом отыскал среди разноцветных анонсов контур ладони.

– Вот так вот руку прикладываешь, – показал он, – и дверь открывается.

Дверь действительно открылась. Внутри было тесновато. Поэт, пожалуй, ещё бы поместился. Но вот четвёртого пассажира пришлось бы впихивать. На стене светилась схема пневмы. Охотник прочитал названия станций, нашёл ВДНМ и нажал пальцем на кружочек рядом с названием. Вокруг нас вмиг надулся прозрачный шар, пол под ногами исчез. Мы провалились на несколько метров под землю, а потом воздушный поток подхватил нас и понёс по трубе. У меня перевело дыхание, волосы, похоже, встали дыбом. ЧП Кондратьев, судя по вымученному взгляду, тоже струхнул. Через минуту он пробормотал:

– Который раз уже пользуюсь пузырём, а до сих пор никак не привыкну.

Я только судорожно кивнул. К счастью, наше путешествие было весьма коротким. Пузырь ударился об стену, застыл на пару секунд, а потом стал подниматься вверх. Мы оказались в помещении похожем на то, из которого стартовали. Пузырь лопнул, не оставив и следа. Дверь открылась. Выйдя, я был готов от счастья целовать мостовую улицы.

– Ну, вот и ВДНМ, – с облегчением выговорил охотник.

– А как это расшифровывается? – спросил я, оглядываясь.

– Выставка Диковинок Нижнего Мира.

Мы прошли через арку ворот. По аллее невиданных деревьев и кустарников, мимо чудесных фонтанов, мимо огромного колеса, стоящего на ребре и крутящегося вокруг своей оси. К зданиям в виде дворцов.

– Это всё из нашего мира? – удивлялся я, вертя головой по сторонам.

– Можно и так сказать, – усмехнулся Кондратьев. – Многие вещи добыты сравнительно недавно. Но некоторые остались ещё с тех времён, когда Москва была земным городом.

– Обычным городом? – не поверил я.

– Ну, не совсем обычным. Во-первых, это была столица огромной страны, самой большой в мире. Во-вторых, город обладал странным свойством притягивать людей не только своего, но и соседних государств. Мало кто потом оттуда уезжал по своей воле. И при этом разместиться в Москве умудрялись все. Говорят, в народе даже такая поговорка была: «Москва – резиновая».

– А что было потом?

– Потом, как я понимаю, город как-то взлетел, – пожал плечами охотник. – Лишь малая часть его жителей осталась. Они забрали с собой всё самое ценное, в том числе и ту дуру приволокли, – ЧП указал на огромное колесо. – Колесо обозрения называется.

– Оборзения? – переспросил я.

Он не ответил, потому что мы подошли к низенькому строению с надписью «Администрация». Кондратьев нажал на кнопку.

– Слушаю, – раздался сонный голос.

– Поставщик Кондратьев, оформить груз, – ответил предприниматель.

Дверь тут же открылась. Мы прошли по затемнённому коридору до поворота. Потом направо и до упора. Вошли в дубовую на вид дверь с надписью «Отдел закупок».

За солидным обитым красной кожей столом сидел плешивенький старичок в сером пиджачке, голубой рубашке и фиолетовом галстуке. Он не встал из-за стола, лишь протянул руку.

Недолго думая, я крепко пожал её. Старичок поморщился, потёр руку, когда я её освободил и, скривившись, промямлил:

– Документы.

ЧП Кондратьев порылся в сумке и протянул ему бумаги. Хозяин кабинета мельком глянул на них, нажал на кнопку и произнёс в столешницу:

– Парамон, сейчас подойдёт Кондратьев. Оформляешь груз и переводишь ему согласно тарифу.

– Простите, Соломон Абу-Алиевич, – раздался в ответ бодрый молодой голос, – но у нас в тарифе говорящих ослов нет.

Повисла тишина. Хозяин кабинета недоверчиво переводил взгляд с поставщика на столешницу и обратно.

– Вы утверждаете, что ваш осёл разговаривает? – наконец спросил он.

– Как минимум на трёх языках, – гордо ответил я.

– А ещё у него эта… – ЧП на миг задумался, – тонкая душевная организация.

– Хм… – Соломон Абу-Алиевич пожевал губами. – Пойдём-ка, посмотрим.

Что-то тихонько зажужжало. Хозяин кабинета выплыл из-за стола в своём кресле, висящем над полом. Вслед за жужжащим в полёте, точно шмель, старичком мы прошли по коридору до широких ворот. За ними оказалось обширное помещение, сплошь заставленное разнообразными клетками и коробками. Издалека послышался голос Ницше: