Илья Платонов - electrodnevnik maestro

© Илья Платонов, 2017

ISBN 978-5-4490-1172-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Моя бабушка Беладонна Максимилиановна Трутнева была героем гражданской войны. Кубанская казачка, красавица, она пошла воевать за «красных» в 16 лет. Вместе со своими братьями. Братьев быстро убили, а бабушка была тяжело ранена – во время штыковой атаки её проткнул насквозь какой-то белогвардеец.

Это не остудило её пыл и желание сражаться за счастливую жизнь. Отлежавшись месяц в стогу сена – приютил сердобольный крестьянин – Беладонна вновь продолжила воевать. На этот раз ей доверили пулемет «Максим». С этим пулеметом бабушка прошла всю войну, и однажды спасла свой отряд от полного уничтожения.

В станицу неожиданно ворвалась конница Врангеля, неожиданно потому, что дело было ночью, и все красноармейцы спали, включая часовых. Беладонна же вышла… эээ… покурить и оказалась единственной боеспособной единицей. Увидев вражью стаю, она вытащила свой пулемет на середину улицы и в упор расстреляла белогвардейцев. За этот подвиг её представили к ордену «Красного Знамени».

В промежутке между двумя мировыми войнами Беладонна успела выйти замуж за сына расстрелянного белого офицера, родить моего отца, стать секретарем парткома колхоза, пережить голод и уехать в 40-м году на освобожденную от финнов финскую территорию.

С этим переездом связана поистине драматическая история. Вместе с семьей Беладонна переехала жить в бывший финский город Энсо. Город этот был взят Красной Армией без боя и поэтому не был разрушен. Переселенцы просто занимали пустующие уютные домики. Тактичные финны оставили даже ключи в дверных замках.

В одном из таких домов бабушка обнаружила шикарную норковую шубу. Счастью её не было предела, время было нищее, и хорошая одежда ценилась на вес золота. Однако использовать обновку Беладонна смогла только одну зиму. 20 июня 1941 года она поехала вместе с моим отцом в гости к родне в Архангельск. А 22 июня сами знаете что началось. Услышав речь Молотова о начале войны, Беладонна побелела, а потом заголосила: «Шуба! Там осталась моя шуба!»

Город Энсо находился в нескольких километрах от границы, но бабушка рванула на вокзал, покупать билет и спасать шубу. Разумеется, билет ей никуда не продали, и Беладонна отправила телеграмму молнию своей соседке с просьбой выслать ей шубу бандеролью.

Что творилось в пограничном городке в первые часы войны мне даже представить трудно. Но самое удивительное, что через несколько часов, бабушке принесли ответную телеграмму. Она прочитала её: «ваша телеграмма не доставлена точка адресат выбыл точка». И тогда бабушка зарыдала…

…Через тридцать лет государство вспомнило о революционных заслугах Беладонны и подарило ей… нет, не шубу – квартиру. Маленькую однокомнатную хрущёвку в славном городе Луганске. Квартира была на втором этаже, а прямо под окнами стояли мусорные баки. Летом из них налетали в распахнутое окно мухи, что очень нервировало старую большевичку. Однажды бабушка не вытерпела, произнесла свою любимую фразу: «законы природы действуют, если умеешь ими распоряжаться» и пошла в магазин бытовой химии за ДДТ. Вы, наверное, думаете, что Беладонна Максимилиановна высыпала яд в мусорный бак? Как бы не так! Она перемешала ДДТ с мелом и побелила им стены и потолки. Очевидцы, выжившие после посещения бабушкиной квартиры, рассказывали, что случайно залетевшие в окно мухи падали замертво.

Счастье бабушки продолжалось недолго – через месяц у неё появились признаки сильного отравления. Беладонну срочно отвезли в больницу, а ядовитую побелку по распоряжению санэпидемстанции обязали смыть.

В конце семидесятых бабушку парализовало на левую половину, и её поместили в дом престарелых для персональных пенсионеров СССР и героев войны. Дом этот находился в сосновом бору на окраине Киева. Беладонна передвигалась теперь на инвалидной коляске. И все также курила свой любимый «беломор», но теперь уже тайком. Паралич затронул её голосовые связки, и бабушка вдруг стала говорить с грузинским акцентом.

– Малчык, мальчык, подойды к бабушкэ! – подзывала она меня, когда мы приезжали её проведать. Мне было страшно, но я подходил и обнимал. Однажды мой тактичный отец спросил полушепотом, но я, разумеется, все услышал: « мама, скажи, в таком тяжелом состоянии тоже хочется жить?» Беладонна Максимилиановна загасила беломорину и, улыбаясь половинкой рта, ответила: «Канэчно, сынок, дажэ ещё болшэ чем раншэ!»

В детстве моей любимой игрушкой был желтый плюшевый медведь. Плюшевым он назывался условно – страшный, облезлый, со свалявшейся синтетической шерстью, многочисленными шрамами и пластмассовым взглядом убийцы.

Короче, он был злодеем и наводил смертельный ужас на других обитателей детской комнаты. Звали это исчадие ада – Михаибл.

Он в одиночку сражался с объединенными армиями солдатиков и шахматных фигур, пускал под откос электрические гэдэровские поезда фирмы «PIKO», терроризировал плешивую обезьяну и разрывал на части пластмассовых розовых пупсов, если те попадались ему на пути.

Он был одинок и велик, совершил множество подвигов во имя зла, часто был бит, но никогда не сдавался.

И, как многие великие, погиб Михаибл случайно, от врачебной ошибки. После коварного нападения на кухню и небольшого пожара Михаибл наглотался дыма, и в тяжелейшем состоянии был доставлен в госпиталь.

Оперировал его я. Ассистировали – обезьяна и шахматный король. После вскрытия брюшной полости из Михаибла в угрожающих количествах посыпалась пенопластовая крошка. Операцию пришлось срочно прекратить, а рану залить клеем «ПВА».

Искромсанный Михаибл, перемазанный клеем и своими внутренностями был настолько ужасен, что я запаниковал и, не зная как поступить, потихоньку засунул его под кровать.

Больше я Михаибла не видел.

На следующий день родители сообщили мне, что выбросили останки героя на помойку.

В этот момент я ощутил всю невосполнимость утраты. Я рыдал два дня. Перерыл три мусорных бака во дворе – все тщетно.

Тогда я решил создать клон любимого злодея. В дело пошли лоскутки, пуговицы, нитки, куски проволоки и поверженных когда-то пупсов.

Клон-франкенштейн получился плоским, мертвым и невообразимо страшным. Обливаясь слезами, я разорвал его на части.

Мир в котором не было больше вселенского зла стал казаться мне скучным, а жизнь – бессмысленной…

Пышный туркменский ковер был непременным атрибутом жилища советского человека. А их количество (ковров) – показателем успеха и благосостояния семьи.