Татьяна Танилина - Штурман по имени Ма

При мысли о младшем («самом вражеском зяте») у Марьи Ивановны сжимались кулаки. Эх, не такого мужа достойна её дочь. Но, увы, штамп из паспорта, как и слова из песни, не выкинешь. Значит, надо деликатничать, улыбаться и делать вид, что всё хорошо. Пока хватит нервов и пока не занемеет рука, держащая фигу в кармане.

* * *

На следующий день, вечером, поезд пришёл в Новомирск. Выйдя из вагона, Марья Ивановна растерянно огляделась. Ни дочери, ни зятя не видно.

– Что, не пришли ваши? – спросила проводница.

Марья Ивановна отрицательно покачала головой и, вздохнув, пробормотала:

– Может, зять нарочно не пришёл и дочку не пустил меня встречать? Мы с ним не очень-то ладим. И за что моей младшенькой такой дурень достался?

– Понимаю, – сочувственно кивнула проводница. – У меня у самой два зятя. Век бы их не видеть! Растишь-растишь, а потом попадется такой обормот…

«Мариванна!» – вдруг вынырнул из вокзального шума крик.

Обернувшись, Марья Ивановна увидела идущего к ней зятя. («А почему он один, без Надюшки? Неужели что-то случилось?»)

Подойдя к тёще, Павел поздоровался и сказал:

– А Надю с работы не отпустили. У них там запарка с отчётом. Она звонила, просила извиниться. Как вы?

– Ничего. Жива-здорова.

«И готова к бою», – мысленно добавила Марья Ивановна, вручая зятю чемодан.

* * *

Только они вошли в квартиру и Марья Ивановна стала расстёгивать плащ, домой вернулась Надя. Она обняла мать и виноватым тоном сказала:

– Извини, мамочка, что я тебя не встретила. Не могла с работы уйти пораньше.

Марья Ивановна отстранила дочь и окинула её жалостливым взглядом.

– Доча, милая, ты что-то похудела. Ну, такая тощая!

– Не выдумывайте! – раздражённо пробурчал Павел. – У неё нормальная фигура.

Метнув на зятя неприязненный взгляд («Сам-то, ишь, какой боров!»), Марья Ивановна ласково улыбнулась дочери:

– Ну, ничего. Я тебя откормлю.

– Давай-ка лучше сначала я тебя накормлю, – предложила Надя.

Пока закипал чайник и подогревался ужин, Марья Ивановна рассказывала о сумасшедшем ралли вдогонку за поездом.

– Анатолий пообещал отвезти меня на вокзал, да припозднился – начальника его по совещаниям черти носили. Приехали мы на вокзал, а поезд уже тю-тю. Мы спросили, где следующая остановка, и помчались на загородную станцию. Летели, как шебутные. Думаю: не дай бог зять разобьёт машину, его начальник потом со свету сживёт. Она же дорогущая… Забыла название… Не то пантера, не то леопард…

– Ягуар, – подсказал хмурый зять.

Марья Ивановна бросила на него испытующий взгляд. («Ишь, какой смурной. Злится, небось, что я на поезд запрыгнуть успела». )

– Ага, он самый, – кивнула она. – Мы до станции не доехали – там по дороге объезжать далеко было, а поезд, глядим, уже подходит. Бросили мы машину и бегом через поле к железной дороге. Там недалеко – метров сто. Но земля мокрая, бежать тяжело. Зять рванулся вперёд – поезд придержать… Всё-таки успели. Ну, а дальше ехала без приключений. Соседи попались непьющие, смирные.

– А вы к нам надолго? – поинтересовался зять.

– Павел! – Надя укоризненно посмотрела на мужа.

– Я просто так спросил.

(«Да уж, конечно! Знаю я твоё „просто так“. Небось, только и мечтаешь кубарем с лестницы меня спустить». ) Марья Ивановна усмехнулась и напомнила старую шутку:

– Говорят, что гость только три дня гость, а потом с ним можно не церемониться – выпроваживать.

Павел улыбнулся.

– В общем, недельку-другую поживу, а может, и больше, – погасила улыбку на лице зятя внутренне торжествующая, но с виду невозмутимая тёща.

Контрудар не заставил себя долго ждать. Утром следующего дня Марья Ивановна, проснувшись по обыкновению рано, поднялась, надела халат, вышла из комнаты и, увидев плакат на входной двери, остолбенела от ужаса. На плакате – явно реклама ужастика – был омерзительный монстр. Корявые лапы чудовища держали табличку (скорее всего, с названием фильма), заклеенную белым листом бумаги, на котором красными буквами было написано: «Не забудьте ключи!». Марья Ивановна с возмущением прошептала: «Вот стервец!»… а через пару секунд из большой комнаты вышел он сам – заспанный, босой, в спортивных брюках и майке.

– Нравится? – с убийственной непосредственностью поинтересовался Павел. – Это я для вас повесил.

Марья Ивановна молча вернулась в свою комнату и стала собирать чемодан. К ней заглянула дочь.

– Ты что делаешь, мамуля?

– Погостила, пора и честь знать, – процедила сквозь зубы Марья Ивановна.

– Да что случилось? Ты на что-то обиделась?

– У мужа своего спроси.

– Павел! – закричала Надя.

Если принять за аксиому утверждение, что настоящее произведение искусства никого не оставляет равнодушным, то плакат с монстром, которого тёща в пылу «обмена любезностями» назвала «портретом зятя», вполне мог претендовать на почётное звание шедевра. Когда копья претензий были изломаны в мелкие щепки, «самый вражеский зять» и «столь же нежно любимая тёща» вняли призывам Нади спокойно поговорить.

– Я же как лучше хотел, – стал объяснять Павел. – Вы сами жалуетесь, что забываете ключи. Помните, в позапрошлом году, когда мы у вас гостили, мне пришлось даже взламывать вашу дверь. Вот я и сделал вам памятку, чтобы вы не забыли ключи, когда будете выходить.

Марья Ивановна сердито сказала:

– Для чего ты это сделал, я и сама поняла – не дурней тебя! Но зачем хамить?

– А где тут хамство?

– Разве эта кикимора не хамство? Сделал он памятку, позаботился! Знаешь ведь, что я боюсь этих фильмов с чудищами, вот и повесил… авось, тёщу удар хватит. Я твои намёки за версту вижу.

– Я ни на что не намекаю! Не разбираетесь в психологии, так и не кидайтесь на людей!

– Ты большой псих, как я погляжу!

– А вы…

– Замолчите! – взвизгнула Надя и, сорвав с двери плакат, разорвала его в клочья.

– Вам любой психолог подтвердит, что лучше всего запоминается то, что вызывает сильные эмоции, – заявил тёще Павел. – Вот я и хотел, чтоб вы не забыли.

– Спасибо! Теперь не забуду! – пообещала Марья Ивановна, сверля «заботливого» зятя ненавидящим взглядом.

– Всё, успокойтесь! Это было недоразумение, – торопливо произнесла Надя. – Вы просто не поняли друг друга.

«И никогда не поймём», – без труда прочитал бы даже самый бездарный психолог на лицах тёщи и зятя.

* * *

С каждым днём зять нервировал тёщу всё больше. Нервировал тем, что часами лежал на диване у телевизора и ничего не делал по дому. («Сколько же можно слонов гонять, лодырь ты, лодырь!») Нервировал тем, что был сух и неласков с дочерью. («Хоть бы доброе слово девчонке сказал – ходит, как мурло!») Нервировал и тем, что был подчёркнуто вежлив с ней. («Слова-то любезные говорит, а сам глядит так, будто сейчас каменюку из-за пазухи вытащит». ) Нервировал также внезапными исчезновениями. («До чего же хитрющие эти мужики! Ловко устроился. Поди узнай, где он шляется? И что за работа такая, прости господи, внештатный корреспондент!»)