Алексей Пехов - Пух и все-все-все или Охота на Щасвирнуса

Тут Иа услышал из кустов рев разъяренного медведя, а спустя пару секунд из кустов по стратегической траектории вылетел Пух и упал в озеро, окатив Иа и рыдающего кабанчика волной мазута, воды и дохлой рыбы.

Намокший Иа грустно вздохнул.

Отфыркиваясь, из пруда вылез Пух выдергивая из себя колючки.

– Здравствуй, осел! – вежливо поздоровался мишка.

– Здравствуй дикобразик Пух! – злобно ухмыльнулся Иа, за что мгновенно схлопотал в глаз.

– Аааааа… Пятак уже пришел. Это хорошо. Он тебе рассказал? – спросил Вини.

– Чего рассказал? – спросил в свою очередь Иа, зыркая на Пуха здоровым глазом.

– Так я и думал, что он не справится! Хорошо, что я вернулся, – пробурчал Пух и беззлобно пнул Пятачка под ребра. – А ну заткнись, свиная отбивная! У нас с ослом важный разговор!

Далее последовал рассказ про Ужасного Щасвирнуса и про коварный план поимки, в котором Иа отводилась роль грузовой лошади.

– Так что собирайся! – произнес Пух.

Иа горестно вздохнул и опустил уши. Проще было завалить стадо Бяк и Бук, чем спорить с упрямым медведем, готовым в любой момент вмазать промеж глаз.

Весело насвистывая, Тигра брел к дому Совы. Ярко сияло солнце. По небу пролетали стаи птичек и настроение Тигры было замечательным.

Сова жила в дупле старой пальмы. Уж не знаю, сколько времени она присматривала подходящее дупло по всему лесу, но остановилась она на пальме. Пальма была большой, толстой и высокой. На верху, у самой кроны, росла большая гроздь кокосов, они иногда падали на посетителей, поэтому все одевали каски. Кроме Тигры естественно. Ведь все знают, что лучше всего на свете Тигры увертываются от кокосов!

– Ой! – Завопил Тигра, когда кокос упал ему на голову. – Это какой-то неправильный кокос!

Тигра быстро юркнул к двери и отчаянно задергал за шнурок, который являлся хвостом Иа.

Надобно сказать, что Тигра завел себе маленький бизнес: утром он пер хвост у Иа и продавал его Сове в виде шнурка для звонка, а вечером находчивый тигр пер шнурок у Совы и продавал Иа в качестве нашедшегося хвоста. Таким образом, Тигра имел не только Иа и Сову, но и стабильный доход. Правда, в последнее время Кристофер Робин прикупил значок налоговой полиции и грозился брать с Тигры мзду. Итак, Тигра отчаянно дергал за хвост-шнурок и косился на висящие кокосы. Вокруг шнурка висели различные надписи и объявления, написанные мудрой Совой.

Но Тигра не успел прочитать эти интересные и поучительно-агитационные объявления, так как дверь открылась и на пороге предстала Сова. (Надеюсь читатель помнит, что у нее сегодня был день варенья, и к ней приходила Кенга?)

В данный момент Сова была похожа на обожравшегося страуса, который, мучаясь с бодуна, попытался сунуть голову в асфальт и теперь был крайне зол на весь белый свет. Очки, которыми так гордилась Сова, сползли на краешек клюва и вот-вот грозили упасть.

(Кстати! Сова была не единственной обладательницей очков. Очки еще носил Кролик, но на одной из вечеринок у Кристофера Робина Пух заехал Кролику по очкам, поэтому одно стекло вылетело и очки превратились (к пущей радости всех-всех-всех) в очко.)

– Тигра, дорогой мой, – пьяно просипела Сова, подозрительно шаря глазами по окружающим пальму зарослям. – Ты один?

– Дарова, ачкастая! – жизнерадостно завопил Тигра. – Конечно же я один! А кого ты тут ждала? Пятачка?

Сова болезненно поморщилась: мало того, что этот полосатый так орет, так еще и Пятачка, будь он проклят, вспомнил. Сова терпеть не могла этого маленького розового свина. Когда Пятачок приходил к ней в гости и напивался чая, случались всякие неприятные вещи, вроде локального потопа, который Пятачок почему-то никогда не убирал, а, быстро извинившись, линял домой. Тем более, у Пятачка был противный голос, он напоминал голос Крошки Ру, которого Кролик, ради шутки, разумеется, запихнул в унитаз Совы на прошлое Восьмое марта.

Тут Тигра узрел остатки праздничного стола и пустил обильную, богатую ферментами слюну, которой позавидовала бы даже собака Павлова.

– Эээээээ… Сова. – отчаянно сглатывая, произнес голодный зверь. – У тебя случайно есть чего-нибудь сожрать?

Cова выдала из себя одну из самых теплых улыбок, способною по температуре соперничать с тем самым айсбергом, в который вмазался в Титаник.

– Конечно Тигра, проходи. На кухне еще осталось немного чая.

После часового распивания чая, ведь Тигры самые лучшие распивальщики чая, полосатая сволочь решила приступить к делу. В виду деликатности ситуации и жадности Совы, разговор надо было начинать издалека.

– Старая курица. – начал Тигра. – Ты раз о каком-то ружье обмолвилась. Одолжи на время. А?

Желтые глаза Совы алчно блеснули, и Тигра горестно вздохнул – торг предстоял нешуточный.

Буквально через два часа из пальмы Совы выскочил Тигра, который опрометью побежал к дому Пуха. В руках он сжимал прапрапракакой-то дедушкин старый мушкет.

Ну вот! Теперь придется попотеть! Жадная Сова сменяла мушкет на 15 шнурков, которые Тигра обещал доставить в ближайшие пятнадцать дней. По одному шнурку в день.

По тропинке, залитой солнечным светом, Тигра спешил к Пуху. О зарядах должен позаботиться Крошка Ру.

Почесывая на подбородке двухнедельную щетину, на кухне стоял Крошка Ру. С высоты своего двухметрового роста он тоскливо поглядывал на дверь, ища путь отступления от разъяренной Кенги, которую сегодня сбила розовая комета. Теперь Кенга вымещала все свое зло на Крошке Ру, втянувшем свою небольшую и необремененную интеллектом голову в широкие плечи.

– Ру, дорогой мой, ну выпей еще кружечку рыбьего жира! Ты ведь не хочешь стать таким корявым лохом, как Пятачок или таким тупорылым кренделем, как Пух? – не унималась Кенга, и сунула под нос сынка двухлитровую кружку, которая испускала запах почище, чем стомильоновмиллиардов Кроликовых нор.

– Ну же! Будь хорошим мальчиком. Выпей. – не унималась сердобольная мамаша, тыкая Ру пальцем в живот. – Не упрямься, мой маленький.

Ру, конечно же, мог слинять, но Кенга его все равно бы поймала и намяла бока, несмотря на большой рост Ру.

«Когда же эта старая карга отбросит копыта?» – с тоской подумал Ру.

Последние несколько месяцев Кенга начинала его доставать. Ру несколько раз хотел утопить ее в ванной или стукнуть топором, но не мог набраться храбрости.

С самого утра начиналось: