Виктор Ардов - Так оно бывает (Юмористические рассказы и сценки)

— Молодец!

— Кто — молодец?.. Я?.. За что вы меня — так, Палсаныч?.. Я ведь в тот вечер ушел раньше, чем они свалили этот… ну, киоск… (Сережа имел в виду шумную вечеринку по поводу именин актера Чесальского, на которой он был; вечеринка кончилась довольно крупным дебошем; дело попало даже в милицию…)

Но завтруппой перебил:

— При чем здесь киоск? Я без иронии говорю: молодец! Начинаешь творчески расти. Образы даешь аккуратно: как получил роль, так — пожалуйте — для зрителей новый образ нашего… ну, в общем, советского человека! Этого ты хорошо сыграл — как его? — Роберта, что ли, или — Альфреда?.. Ну, в последней постановке…

— Какой же там «советский человек», Палсаныч? Пьеса же — переводная. Американская пьеса. И этот Альберт, он — типичный ущербный юноша гнилого запа…

— Все равно. И гнилого хорошо сыграл. По-нашему, по-советски… И потом этого — ну, еще он умирает от аварии на строительстве… Тут уже точно — наш человек! Да, Степан Васильевич тобою доволен. Дирекция даже подумывает премию тебе подкинуть, в случае, если не будет с твоей стороны нарушений дисциплины…

— Сердечно благодарю, Палсаныч. И какие же — нарушения? Я стараюсь не нарушать…

— Знаем. Знаем и учитываем. Вот потому и решено оказать тебе творческое доверие, Пыпин. Решено тебе доверить одну крупную роль.

В животе у Сережи вроде как разлилось нечто теплое и приятное. Он невольно заулыбался и спросил:

— Какую роль? То есть я, безусловно, заранее благодарен, но хотелось бы, безусловно, знать…

— А никто и не собирается утаивать. Тем более скоро придется тебе играть этого… ну, который еще переживает, что его дочка сошлась с недисциплинированным элементом…

— Как — дочка?! Я же — еще молодой артист. Я играю больше этих, юношей, что ли…

— Сам знаю. Помню. И учитываю такой факт. Но когда надо выручить родной коллектив, тут уж, понимаешь, считаться с возрастными категориями ролей не приходится. Раз Мерцалов у нас болен, понимаешь, Двойницкий играет параллельно на выездном спектакле, то придется тебе выручать театр.

— Я, Палсаныч, с радостью бы!.. Но как же я могу исполнять роль старика, v которого — вы сами говорите — взрослая дочь и вообще переживания… ммм… не моего возраста?!

Завтруппой строго поглядел на артиста, помолчал, а потом произнес внушительно:

— Премию получать ты можешь, не считаясь с возрастом. Так? А когда надо помочь и не допустить, чтобы отменился спектакль, то у тебя почему-то возраст вылезает на первое место, — так? Ох, Пыпин, Пыпин, смотри, как бы тебе не пришлось впоследствии жалеть, что ты — такой щепетильный в отношении этого возраста!..

— Палсаныч! Да я же… Я ведь… Я всею душою готов… Когда надо играть?

— Вот! Это уже — другое дело. Это — правильные слова. Но ты и меня пойми правильно, Пыпин: играть тебе придется завтра. Не позднее, чем завтра утром. То есть — на дневном спектакле…

— Вы шутите, Палсаныч! — воскликнул молодой артист.

— Как это — «шучу»? — сурово отозвался завтруппой. — Разве я тебя для шуток к себе пригласил? Ступай сейчас к Варваре — она ведет данный спектакль, то есть — «Взрыв в степи». Она тебе даст роль Михеича…

— Как?! — Михеича?! Такого старика?!

— А чем он там особенно стар? Ну, по пьесе ему лет семьдесят пять. Так и поболе того люди у нас живут… Условия теперь у нас резко улучшились, статистика показывает, что и свыше ста лет тянут отдельные старики и старухи…

— Но я-то, я, Палсаныч, прожил всего двадцать два года. Мне зрители и не поверят, если я стану притворяться дряхлым пенсионером…

— А ты не притворяйся. Ты дай типа. Образ покажи! Вживись в эту колоритную фигуру старого рабочего. Создай художественный, так сказать, облик…

— Когда же я его успею создать, если утром уже — спектакль?! А где застольный период? Где — изучение подтекстов? Где предлагаемые обстоятельства, Палсаныч?

— Обстоятельства тебе предлагаются такие, Пыпин: или ты выручишь родной коллектив, или этот коллектив тебе такое пропишет, что своих не узнаешь! Понятно тебе, Пыпин? А сейчас не мешай мне работать: найди помрежа — Варвару то есть, и начинай творческое вживание в образ Михеича! Ну?!

Артист Пыпин, не спуская глаз с завтруппой, стал пятиться к дверям. Очевидно, он надеялся, что владелец кабинета в последнюю секунду весело засмеется и объявит: то была шутка. Играть роль Михеича не надо!

Но завтруппой склонился над столом, снова принялся ворошить бумаги. И бедняга актер понял: не миновать ему завтра «давать типа» в роли старика Михеича…

И вот наступил час этого искуса: занавес раздвинулся, открыв глазам зрителей декорации и всех участников спектакля. А среди них — молодой артист С. Пыпин в роли пенсионера Михеича. Михеич выглядел вполне пристойно в своем скромном костюме из хлопчатобумажно-го «рубчика» черного цвета, в очках с поломанной металлической оправой, с седыми усами и в паричке, где седая же шевелюра сочеталась с проплешинами… Правда, голос был необычайно свеж для пожилого персонажа. Но главное затруднение, естественно, заключалось в том, что Михеич очень плохо помнил свой текст. Суфлер громко подавал реплики пенсионера. Настолько громко, что зрители слышали все, что надобно было произнести Михеичу, два, а то — и три раза: сперва от суфлера, который высунулся из будки до половины роста, а затем уже — от Михеича как такового. И притом суфлер-то говорил полностью, а Михеич многое скрадывал или переиначивал… Но кто же не знает этого положения вещей, когда исполнитель «ни в зуб ногою» не помнит своих слов?..

— Нет, доченька, не пара он тебе, никак не пара! — подавал свистящим громким шепотом добросовестный мастер подсказа.

— А? — переспрашивал Пыпин, приложив ладонь к уху и нагнувшись к будке.

— Я говорю: «не пара он тебе, совсем не пара»!

— Кто — не пара?

— Он! — и суфлер тыкал пальцем в сторону кулис, желая тем показать, что личности, которая — не пара, в данный момент на сцене нет.

Сережа озирался. И, не увидев там, куда направлен был перст указующий, ни одного из своих партнеров по сцене, снова допрашивал суфлера:

— Да кто — «он-то»?! Кто кому — не пара? Мне — что ли?

— Не тебе, а дочке. Вот ей! — надрывался человек из будки. И он снова тыкал пальцем — на сей раз в одну из артисток, присутствующих на сцене.

— А-а… Вот оно что! — отзывался Пыпин-Михеич. — Теперь я понял. Да, дочка. Он тебе — не пара. — И тут же обращался к суфлеру со следующим вопросом: — Слушай, Андрей, а я ей — пара?

— Ты же ей — отец! — рявкал суфлер. — Отец! Понимаешь?! Папа ты ей! Родитель, одним словом!

— Да, ты мой горячо любимый папа, — вступала в диалог артистка, исполняющая роль дочки. — И ты считаешь, что он — Никодим, значит, он — мне не пара… Вот так!