ИГОРЬ ИРТЕНЬЕВ - Стихи и проза

На каждом что ни есть углу.

Мужчина к женщине приходит,

Снимает шляпу и пальто,

И между ними происходит,

Я извиняюсь, черт-те что!

Их суетливые движенья,

Их крики дикие во мгле,

Не ради рода продолженья,

Но ради жизни на земле.

И получив чего хотели,

Они, уставясь в потолок,

Лежат счастливые в постели

И пальцами шевелят ног.

Наш Ту-154,

Смекалки русской буйный плод,

Над территорией Сибири

Вершил свой плановый полет.

Под самолетное гуденье

В момент набора высоты

Я погрузился в сновиденье,

Где фигурировала ты.

И лишь в него я погрузился,

Как вдруг, ну словно как живой,

Явился и не запылился

Мне незабвенный образ твой.

Короче говоря стихами,

На полном, так сказать, лету,

Дыша французскими духами,

Возник он прямо на борту.

Являя всю себя народу,

Ты, внешних данных не тая,

Передвигалась по проходу

(Аллитерация моя – И. И.).

В руках неопытных держала

Младенца ты не тем концом

И что-то смутно выражала

Своим неправильным лицом.

С подобным выраженьем каждый

Смотрел на мир тогда, когда

Бывал он матерью однажды

Или хотя бы иногда.

…Турбины мощные шумели,

Пилот в руке сжимал штурвал,

В салоне плакали и пели,

И кто-то даже вышивал.

Лишь я один не шевелился,

Боясь спугнуть волшебный сон,

Покуда он не удалился,

В другой проследовав салон.

Как жаль, что в некогда могучей,

В единой некогда стране

Столь яркий материнства случай

Увидишь разве что во сне.

Как увидишь над пашнею радугу -

Атмосферы родимой явление,

Так подумаешь, мать твою за ногу

И застынешь в немом изумлении.

Очарован внезапною прелестью,

Елки, думаешь, где ж это, братцы, я?

И стоишь так с отвисшею челюстью,

Но потом понимаешь: ДИФРАКЦИЯ.

Стихи мои, простые с виду,

Просты на первый только взгляд

И не любому индивиду

Они о многом говорят.

Вот вы, к примеру бы, смогли бы

В один-единственный присест

Постичь их тайные изгибы

И чудом дышащий подтекст?

Да я и сам порой, не скрою,

Вдруг ощущаю перегрев

Всей мозговой своей корою,

Пред их загадкой замерев.

В них разом густо, разом пусто,

А иногда вообще никак,

Но всякий раз из них искусство

Свой подает товарный знак.

Идет в моем культурном слое

Неуправляемый процесс,

Формально связанный с землею,

Но одобряемый с небес.

Я в детстве сильно поддавал

И образ жизни вел развратный,

Я с детства не любил овал,

Но обожал трехчлен квадратный.

Был ты, Лева, раньше бедный,

Лишь один имел пиджак,

Жил-тужил на грошик медный

И питался кое-как.

До зарплаты в долг канючил:

„Гадом буду, старичок“,

Да курил „Пегас“ вонючий,

Да вонючий пил „сучок“.

А теперь под облаками

Ты свой, Лева, правишь бал

И своими пиджаками

Всю Москву заколебал,

Ты меня измучил прямо,

Дырку сделал в голове,

Неизбежный, как реклама

На канале НТВ.

Каждый вечер, сидя дома,

Я в тебя вперяю зрак.

Ты – ведущий, я – ведомый,

Ты – начальник, я – дурак.

Впрочем, Лева, эта шутка

Нам понятна лишь двоим,

Симпатичен ты мне жутко

Внешним имиджем своим:

Скорбь библейская во взоре,

Неизбывный груз забот,

И вокруг чужое горе,

И оно тебя, Лева,

глубоко по-человечески трогает.

Впрочем, Лева, наше слово

Всех больных не исцелит.

Ты ж не мать Тереза, Лева,

И не доктор Айболит.

Так что дуй по жизни, Лева,

Не взирая ни на что -

Все не так уж и фигово,

Пятьдесят – еще не сто.

Выхожу один я на дорогу

В старомодном ветхом шушуне,

Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,

Впрочем, речь пойдет не обо мне.

На другом конце родного края,

Где по сопкам прыгают сурки,

В эту ночь решили самураи

Перейти границу у реки.

Три ложноклассических японца -

Хокусай, Басё и Як-Цидрак

Сговорились до восхода солнца

Наших отметелить только так.

Хорошо, что в юбочке из плюша,

Всем известна зренья остротой,

Вышла своевременно Катюша

На высокий на берег крутой.

И направив прямо в сумрак ночи

Тысячу биноклей на оси,

Рявкнула Катюша, что есть мочи:

– Ну-ка брысь отседа, иваси!

И вдогон добавила весомо

Слово, что не сходу вставишь в стих,

Это слово каждому знакомо,

С ним везде находим мы родных.

Я другой страны такой не знаю,

Где оно так распространено.

И упали наземь самураи,

На груди рванувши кимоно.

Поделом поганым самураям,

Не дождется их япона мать.

Вот как мы, примерно, поступаем,

Если враг захочет нас сломать.

Ко мне тут киллер приходил

Да видно дома не застал,

В прихожей только наследил,

Но я уж возникать не стал.

Мой друг, побудь со мной вдвоем,

Вдвоем со мной наедине,

Чтоб каждый думал о своем -

Я – о себе, ты – обо мне.

Пусть в окружающей тиши,

Располагающей ко сну,

Две одинокие души

Сплетутся в общую одну.

Чтоб узел их связал двойной

В одно единое звено,

Мой друг, побудь вдвоем со мной

И я с тобою, заодно.

Мой друг, ты мне необходим,

Не уходи, со мной побудь,

Еще немного посидим

Вдвоем с тобой на чем-нибудь.

Одиноко брожу средь толпы я

И не вижу мне равного в ней.

До чего же все люди тупые,

До чего же их всех я умней.

Все другие гораздо тупее,

Нет такого, чтоб равен был мне.

Лишь один себе равен в толпе я.

Лишь один. Да и то не вполне.

Порой мне кажется, как будто

Вы в грезе мне являлись где-то,

Во что-то легкое обута,

Во что-то светлое одета.

С ленивой грацией субретки,

В призывной позе нимфоманки

Сидели вы на табуретке,

Лежали вы на оттоманке.

Причем ну ладно бы сидели,

Да пес с ним – хоть бы и лежали,

Но не меня в виду имели

И не меня в уме держали.

И не унизившись до просьбы,

Я вас покинул в экипаже,

Хотя и был совсем не прочь бы

И даже очень был бы даже.

Посмотришь с вниманьем вокруг

Не то что б с холодным, но все же,

Перо выпадает из рук,

Мороз продирает по коже.

Народ, закусив удила,

Ни страха не знает, ни меры,

Такие творятся дела,