Авраам Покой - Сборник эссе

В коридоре ко мне пристал шустрый тридцатилетний юноша с хвостиком, оказавшийся корреспондентом интернет-издания. Он c искренней заинтересованностью спросил:

— А как вы думаете, что будет? В смысле — пойдет власть на применение силы в случае крупных народных волнений?

— Народ и сейчас крупно волнуется, голубчик. — засмеялся я.

— Но если будут организованные выступления…

— Вы их, стало быть, уже организуете? — заинтересовался я, остановившись.

— Не, ну я-то кто?… — смутился молодой человек.

На этом месте мне всё стало ясно. Его действительно волновало, что произойдет — но сам он физически не мыслил себя участником процесса. Юноша, как и оставленные в зале аналитики, оказался обычным бисоциалом.

Термин, за отсутствием проф. Инъязова, придумал я сам — по аналогии с бисексуальностью. Бисоциальность — это утрата понимания, к какому классу принадлежишь, и ожидание, что кто-нибудь другой наконец овладеет тобою сверху или снизу. Именно бисоциальность, в последние десятилетия накрывшая оба полушария, и является истинной причиной нынешнего глобального кризиса.

На этой мысли стоит остановиться подробнее. Полтораста лет назад ни один штукатур не тешил себя мыслью, что он станет жить в доме с колоннами и ездить в пролётке с кучером. Ни один письмоводитель не полагал, что когда-нибудь отправится отдыхать в Ливадию или на Кавказ. Спрос на аксельбанты среди извозчиков, журналистов и ткачих также был крайне низок. Надежд на прыжок в шикарность не было. Существовала, однако, классовая солидарность: доходило до того, что наезды на шахтеров в Англии вызывали забастовки ткачей в Америке.

Всё изменилось в двадцатом столетии, когда мировая ростовщическая мысль открыла для себя массовое кредитование. Представители трудовых классов — физического и умственного — обнаружили, что целый ряд причиндалов высшего света, от автомобилей до дипломов, можно получить в долг. Беда в том, что отсюда они почему-то сделали вывод, будто и само их пребывание в рабочем состоянии есть явление временное и излечимое.

Это, разумеется, чепуха. Неслучайно английское именование ипотеки «mortgage» происходит от слов «mortuus» (мертвец) и «gage» (обещание). Общество, построенное на конкуренции, математически не может состоять из победителей. Но дать "мертвых обещаний" можно сколько угодно. Собственно, вся история ушедшего века была историей мертвых обещаний — и отнюдь не только по нашу сторону железного занавеса.

С того момента, когда рабочие поверили во временность своего эксплуатируемого состояния, "классовая гетеросексуальность" пошла на убыль. Рабочие быстро превратились в подрабатывающих — в ожидании Большого Личного Успеха. Бисоциалы продолжили ходить на работу комбинезонах и свитерах в ромбик, но душой отдались горнему миру куршевелей. Они изобрели для себя термин «миддл-класс», за которым не скрывалось ни богатства, ни силы, а одна только иллюзия, будто то и другое у них имеется. Всё это — вкупе с мантрами о вере в себя — породило самый парадоксальный вид индивидуализма, что я встречал: "Мы так верим в себя, что делайте с нами что хотите — не пикнем". Они действительно стали опорой стабильности всех цивилизованных государств — ибо вознамерились сами сесть в майбах и потрогать Семенович. Подобно одуревшей пчеле, бисоциал мнит себя просто очень маленьким медведем — и поэтому в борьбе за улей «пока» не участвует. Это «пока» в спокойные эпохи растягивается на десятилетия.

Если бы наш мир поработили эльфы, бисоциалы немедленно надели бы накладные уши. Победи фашисты — они красились бы в блондинов. При власти капитала они ухватились за японские палочки и уселись в личные хонды, на которых принялись опаздывать на свои стройки, в конторы и интернет-издания.

Итог очевиден. Сегодня Человечество уже не может поддерживать прогрессирующий бисоциальный бред. Миллионы «би», которым к БМВ и водафону недоставало только собственной компании, очнулись с голым тылом посреди тревожного мира. Иллюзия совладения планетой для них закончилась.

По мнению Космоса, бисоциалам пора перестать валять дурака и мнить себя временно бездомными рантье. Самое время уже, наконец, определиться.

В последние дни Истинный Учитель Истины (то есть я) ощутил новые веяния. На приём всё чаще записываются славные юноши и девушки от 20 до 40 лет, несущие в себе какую-то сыновне-дочернюю обиду. Суть их жалоб сводится к "я так давно старательно работаю, ничего не просил, рассчитывал на карьеру — а мне сейчас говорят, что я паразит и должен еще заслужить, чтоб меня не уволили в это трудное время. Это же несправедливо, правда?".

Примерно на двадцатой пациентке, бубнящей "я и это делаю, и это делаю, а шеф ко мне придирается, дармоедкой обзывает и на дискотеку после работы не отпустил", я не выдержал и поинтересовался:

— Дитя моё, а зачем вы терпите?

— Ну, так ведь сейчас и правда трудное время. — смутилась посетительница. — Может, еще наладится? Он же должен, наконец, заметить…

Когда раскаты моего олимпийского хохота смолкли, я примерился и поставил девушке диагноз: запущенный курьеризм.

Термин придуман проф. Инъязовым по аналогии с карьеризмом. Суть этого банального заболевания в следующем. Инфицированные верят, будто пробиваются в мир "больших и взрослых" — но проявляют при этом лишь качества послушных детей, бегая куда пошлют. Курьеристы отчего-то думают, что будут «замечены» и смогут стать чем-то большим, безотказно выполняя любые приказы — в особенности если они отдаются в коварной форме неформальных просьб. Очевидный же факт, что менеджерам нужны не другие менеджеры, а хорошие подчиненные — фантастическим образом проходит мимо сознания курьеристов.

Следует сказать и о причинах курьеризма. Внеземные Цивилизации на сей раз, как ни странно, не при делах — корни заболевания совершенно земные, вызванные историческими мутациями общества в XX столетии. Уже не первое поколение землян воспитывается капризными, обиженными на жизнь родителями. Уже не первое поколение вырастает с глубоко укорененным чувством детской вины. Это чувство впоследствии умело перенаправляет на себя начальство — и вместо пресловутой самостоятельной жизни спутавшие слова «родитель» и «руководитель» курьеристы получают вечное предъявление табеля, чистку картошки, беготню за кефиром и отпрашивание погулять.

Они пытаются быть идеальными подчиненными — и после этого отчего-то удивляются, что остаются в этом качестве до седин. Они подобны неким ультрапродвинутым сектантам-скопцам, сохраняющим свое отсеченное естество в морозилке с надеждой когда-нибудь, после страшного суда, его пришить.