Дмитрий Быков - В мире животиков. Детская книга для взрослых, взрослая книга для детей

Если зверюшам случается (разумеется, ненадолго и по крайней необходимости) покидать домики и отправляться в странствия (о которых, возможно, мы еще расскажем в своем месте и в свое время), они непременно поют эту песню у одинокого печального костерка в холодных горах или туманных полях, и жалобное их пение далеко разносится в безответных просторах. Обычно же всякая правильная зверюша и так знает, что ни в каких, даже самых далеких и загадочных краях не найдешь ничего лучше своего домика, чайничка, кофейничка, огородика и любящей родни. Зверьков, напротив, неудержимо тянет вдаль, словно под хвостом у них шило.

Большие зверюши провожали Антошку на его воздушных шариках печальными и тревожными взглядами — они-то видели, что его все сильнее сносит на северо-северо-восток, где находилось нечто гораздо худшее, нежели безводные земли: там простирался Жестокий Мир, о котором в Преображенске не любили не то что говорить, а и думать.

Жестоким Миром называется местность, лежащая в добром десятке километров от зверьково-зверюшливой территории, и обитают там неоднократно упоминавшиеся выше зверцы и зверки — лишенные морали примитивные существа, отличающиеся крайней степенью злобности и дикости. Если бы зверцы были чуть умнее, они, несомненно, давно подчинили бы себе все окрестные пространства, но, по счастью, Господь управил так, что большая злоба редко уживается с умом.

Зверца описать очень трудно, поскольку зло вообще ускользает от описания, любя темные углы и боясь точного слова. Больше всего зверец похож на бобра, но не доброго и трудолюбивого, а буквально лопающегося от беспричинной ярости. Он бур, толст, коротколап, приземист. Его маленькие, заплывшие и вдобавок всегда прищуренные глазки буравят вас с таким сознанием зверцового превосходства и вашей ничтожности, что всякому встречному под взглядом зверца хочется немедленно провалиться сквозь землю. Зверцы сильны, мускулисты и крайне самоуверенны. На пузе у всякого уважающего себя зверца, даже если ему отроду нет году, укреплены пейджер, мобильный телефон и пистолет. Его почти отсутствующую шею украшает фрагмент толстой золотой цепи, которую зверцы некогда украли с дуба. Впрочем, зверцы рядятся не только в золотые цепи: иногда они специально надевают отвратительные лохмотья, чтобы тем самым подчеркнуть свое право на грабеж. Но под лохмотьями или под красной бархатной шкурой, под спортивным костюмом или кожаной курткой-косухой всегда помещается одно и то же внутреннее содержание: криволапое, короткое и мускулистое тельце без всяких признаков души.

Зубы у зверцов по большей части вставные, железные, ибо свои природные они либо выбивают в бесчисленных драках, либо стачивают о жертвы. В смысле пищи зверцы всеядны — они сжирают все, что не успевает от них убежать и что нельзя использовать с большей выгодой. Выражение зверцовых морд больше всего напоминает бультерьерское — внешнее равнодушие, в любую секунду готовое взорваться неожиданной и необъяснимой ненавистью ко всему живому. Перевоспитывать зверцов бесполезно, дураков нет.

Лучше всего зверцы уживаются со зверками: вообще-то и с ними они могут сосуществовать недолго, пока не надоест, и тогда использованная зверка выбрасывается на свалку истории, находящуюся на выходе из Жестокого Мира. Там она в обществе других жертв зверцового непостоянства предается злословию, отвратительным дракам и сплетням. Более грязного и зловонного места нет во всей обитаемой вселенной. Пока зверку не выкинут, ее одевают в лучшие шкурки и обвешивают золотом, как новогоднюю елку. Излишне уточнять, что домашней работой зверка брезгует, опасаясь испортить лапки и в особенности коготки. Целыми днями она валяется на диване или в ванне, не переставая болтать с другими зверками по телефону или подставляя холеное брюхо зверке-массажистке. Любимая тема этих разговоров — наряды, зверцы, а также осуждение и передразнивание зверюш, которых зверки считают низшими существами, не понимающими жизни.

Утро зверка проводит за накладыванием грима, вечер — за его смыванием, а день делит между массажем, маникюром и телефонными сплетнями. Немудрено, что при таких обстоятельствах для поддержания порядка в доме зверцы постоянно нанимают всякую мелкую живность — трудолюбивых зайцев, белок и сусликов, которым в Жестоком Мире иначе не прокормиться: ведь все здесь захвачено («схвачено», как они это называют) коварными зверцами.

Зверюши ужасно боятся Жестокого Мира. Общеизвестно, что для злого и жестокого зверца нет лучшей добычи, чем добрая и легковерная зверюша. Зверюши очень изобретательны в преодолении мелких зверьковых гадостей, которые, в сущности, не более чем разновидность любовной размолвки, но перед зверцами совершенно беспомощны, поскольку зло цинично и хитро, а добро открыто и прямолинейно. Иногда зверцам удается хитростью заманить зверюшу в Жестокий Мир и, как они это называют, «припахать» — то есть заставить обслуживать своих зверчат и зверок; к счастью, зверюши отнюдь не так беспомощны, как хотелось бы представить иным их недоброжелателям, и если сильно разозлить зверюшу — против ее кулаков не устоит и зверец. Другое дело, что ввести зверюшу в такую крайность, как мы знаем, очень трудно, и потом она долго приходит в себя. Иное дело зверьки: они в смысле защиты, несмотря на всю свою задиристость и показную грозность, довольно жалки и беспомощны. Зверек, конечно, отчаянно храбрится, если случайно забредет в Жестокий Мир, но дать зверцам мало-мальски серьезный отпор он способен только в большой компании — вместе зверьки ужасно храбреют, и потому нападать на город Гордый зверцы опасаются. Но выловить зверька, когда он в одиночестве идет по грибы или в гости к зверюше, для зверца милое дело — хорошо, что обычно в Жестоком Мире хватает других дел, и зверцы большую часть времени изводят друг друга, выясняя, кто из них круче. В связи с этими разбирательствами (или, как они говорят, «разборками») поголовье их неизменно убывает и когда-нибудь убудет совсем. Во всяком случае, нам как сторонникам нравственного прогресса хочется в это верить.