Луи Бриньон - Московский наследник

Александр невольно посочувствовал Яне. Он, наверное, впервые подумал о том, взяли бы его в Гарвард, не будь он Дудецким.

— Теперь твоя очередь рассказывать!

Александр немного растерялся. Он понятия не имел, что рассказывать этой милой девушке. Врать он не хотел.

— В общем, — неуверенно начал Александр, избегая смотреть ей в глаза, — на сегодняшний день… Он никак не мог решить, что сказать. Яна его приободрила:

— Говори правду, вот увидишь, станет легче!

— Хорошо! На сегодняшний день ситуация такая: у меня нет ни семьи, ни друзей, ни родственников, ни невесты, ни крыши над головой, ни денег. Я еду в Самару для того, чтобы найти работу. Вот и всё.

Александр почувствовал облегчение оттого, что не пришлось лгать. Однако выражение глаз Яны его обескуражило. Она смотрела на него с подозрением.

— А ты не в бегах?

— Нет. С чего ты взяла? — удивился Александр.

— Да так, — Яна по-прежнему смотрела на него с подозрением, — в наше время никто не едет из Москвы в Самару на работу. Наоборот, все едут из Самары в Москву. И на какую зарплату ты рассчитываешь?

— Четырёх-пяти тысяч мне хватит!

— Долларов?

— Рублей!

— Рублей? — Яна посмотрела на него, как на сумасшедшего, — да ты в Москве заработаешь в три-четыре раза больше, без всяких сложностей и на любой работе. Зачем же в Самару ехать?

— А я тоже поступить хочу, — нашёлся Александр, — в Москве я не могу сосредоточиться. Мне нужно место наподобие вашего городишка. Буду работать, а заодно готовиться к вступительным экзаменам.

«Лгать нехорошо», — укорил себя Александр. Но что ещё он мог придумать?

— И на какой хочешь поступать?

— На юридический!

Яна весело рассмеялась.

— Что смешного?

— Ты не похож на будущего юриста!

— Да? А может, я в Гарвардский университет поступлю. Может, закончу с отличием. Открою свою юридическую фирму в Москве и буду совершать сделки на миллионы долларов.

— Мой папа в таких случаях говорит: «Планы у всех наполеоновские, а жизнь как была собачьей, так и остаётся».

— Мне больше нравится изречение Суворова!

— Мне тоже. Но, к сожалению, папашка почти всегда бывает прав и с этим ничего не поделаешь, — Яна уморительно развела в стороны руки. Александр коротко засмеялся. Странно, но он даже веснушки перестал замечать на её лице. В этой девушке было море обаяния, и, кроме того, наверное, впервые за свою жизнь Александр разговаривал с девушкой, которая и понятия не имела о его истинном положении. Эта мысль и мысль о том, что его бедственное состояние ничуть не отпугнуло Яну, приносило ему огромное удовольствие. Он ещё раз по-новому посмотрел на Яну. Смеющиеся глаза. Рука, так мило подпирающая щёку. Видимо, это её привычка, как и теребление края халата. Брови, которые всякий раз взлетают вверх, когда она начинает быстро говорить или сердится.

— Если тебе правда нужна работа… Ты слышишь меня?

— Что? — Александр отвлёкся от мыслей и посмотрел на Яну, — сказала что-нибудь нехорошее?

— Ну у тебя и мысли, — Яна помахала обеими руками у него перед лицом, приговаривая при этом:

— Установка на добро! Установка на добро!

— Яна, — в который раз Александр засмеялся, поражаясь многогранности этой девушки, — я не услышал.

— Повторяю для тех, кто сидит в 20 сантиметрах и всё равно не слышит, — выделяя каждое слово, произнесла Яна. Она подождала немного и, только демонстративно убедившись, что он её слушает, продолжила:

— Если тебе действительно нужна работа, я могу поговорить с отцом. Он возьмёт тебя. У нас небольшое кафе в городке. Работают папа с мамой, я буду работать, Олег, мой брат, иногда работает. Но папа на него не надеется, поэтому всегда берёт человека со стороны. Будешь получать семь тысяч. Жить сможешь в нашем флигеле. Только работа трудная. Придётся рано вставать. Разгружать продукты, иногда помогать на кухне… Ну как?

Александр с глубокой признательностью посмотрел на Яну. Сама того не понимая, она помогала ему выбраться из весьма затруднительного положения. Оставалось сто семьдесят семь дней. Это был выход. Хороший выход.

— Я с удовольствием, — Александр увидел, что застывшая в ожидании Яна облегчённо вздохнула:

— Значит, поедем домой вместе!

Вопреки её желанию, голос прозвучал радостно. Он ей нравился, но она не хотела, чтобы он узнал об этом. Они замолчали. Оба смотрели в окно, но каждый думал о своём. Поезд начал останавливаться на какой-то маленькой станции. Раздался голос проводницы:

— Чапаевск. Через тридцать минут будем в Самаре. Пора собираться!

Это ей надо было собираться, а ему — всего лишь накинуть на себя свитер и куртку. «Что меня ждёт в этом городке?» — думал Александр и, глядя на Яну, понимал: она будет рядом, значит, уже хорошо, а с остальными трудностями он справится.

В то время как Александр вместе с Яной сошёл с поезда и любовался великолепием Самарского вокзала, который, без всякого сомнения, мог претендовать на звание одного из лучших в Европе, в Москве Аристарх Дудецкий, его дедушка, разговаривал с Фёдоровым, управляющим того самого злополучного банка. Фёдоров коротко отвечал на вопросы Дудецкого.

— Да, деньги поступили! Да, деньги переведены на счёт американской компании «Голд Петролеум».

Тем самым корпорация «Русская нефть» в полном объёме выполнила принятые обязательства и поставила точку в этой сделке. Задав ещё несколько вопросов, Аристарх Дудецкий положил трубку. На губах блуждала довольная улыбка. Он снова поднял трубку. На этот раз он позвонил сыну, но не на сотовый, как обычно, а на домашний.

— Мой сын дома? — грубоватым голосом спросил он, когда на том конце раздался женский голос, который, вероятнее всего, принадлежал домработнице.

— Нет? А где он? Ресторан «Амазонка»? Понятно. А его жена с ним? Да? Впрочем, я и не сомневался. А вы часом не знаете, что он празднует? Не знаете! Хорошо!

Он положил трубку и пробормотал:

— Так я и думал. Гуляет паршивец. Сын неизвестно где. Неизвестно, что с ним, а этот паршивец сделку празднует. А ведь Александр ради него пошёл на это. Ради него и этой стервы Леоноры. Врагу своему не пожелаю такой жены и такого отца.

Вздохнув, Аристарх Дудецкий потянулся к коробке с сигарами. Закурив, он продолжил диалог сам с собой:

— Ну какая из неё жена? Вот моя Аннушка, душа моя, до последних дней меня кормила. Как бы плохо ни сложилось на работе, прихожу домой — сердце радуется. Сидит, милая, сидит и ждёт. Стол накрыт, на губах улыбка, в глазах любовь. Пятьдесят годков как один день пролетели. И никого, кроме неё, не любил. А этой нужен не муж, а его деньги. Ну, нужны тебе деньги — попроси. Зачем же парню жизнь портить? О любви говорит, а как он отвернётся, к брату в постель прыгает, тьфу, мерзость, — он негромко выругался, — только зря, милая, слюни распускаешь. Сына из-за этой сучки, его жены, потерял. Виноват, недоглядел, какая была змея. Но Александра никому не отдам. Никому. Он единственная моя отрада. Александр — душа моя. Моё сердце.