Люда Тимурида - Моя профессия ураган

Взмывая в особо мощных потоках как можно выше, я потом сходила с ума, как трехмесячный щенок. Боже, что я вытворяла! Если это бред, то он был очень крутым, красивым и интенсивным…

Я медленно крутилась в воздухе, будто медленно переворачиваясь по песку или нежась в воде, взмахивая руками, ложась то на левую, то на правую сторону, выписывала виражи, входя то в одну, то в другую сторону; то взмывала в развороте вправо и вверх, то проваливалась вниз туда, куда была направлена моя ведущая рука; то шла даже навстречу ветру, устремляясь, как на горке, вниз. А в самом низу резко взмывала вверх… И с каждым мгновением, проведенным в воздухе, движения мои становились все совершенней, тренированное к мельчайшим нюансам тело мгновенно ухватывало желаемое, и вскоре я могла уже висеть в воздухе лишь пошевеливая чуточку руками, предпринимая почти незаметные для глаза изменения тела. Или проводила такую сложную и непонятную со стороны последовательность действий, что получала совершенно нереальное желаемое, которое аж никак нельзя было предположить, глядя на действия. Так действует мастерство — результат не очевидно вытекает из последовательности действий, он рождается из их синтеза. Я не могла отделить, где кончается реальность и начинается сон. Я вслушивалась всем сердцем в свои движения и особенности воздуха и откликалась на них. Ураган словно исчез, хотя я была на его переднем крае и внизу сокрушались дома и деревья… Одно я знаю — мне казалось, я никогда еще не была так счастлива. Впрочем, мне всегда так казалось… Я задавалась себе вопросом: почему же я раньше никогда не летала? Бедная девочка, я не могла сообразить, что это ураган дает подъемную силу этому хлипкому приспособлению. Мне же казалось, что я абсолютно подчинила воздух, могла планировать куда угодно, зависнуть в любой точке — с высоты восемьсот метров, конечно же, казалось, что я не двигаюсь; идти в любом направлении. Я просто снова сдвинулась по фазе.

Не знаю, сколько часов я провела в воздухе, цепляясь за передний фронт урагана, будто на доске балансировала на волне, как я любила в детстве делать сутками, мчась через океан… Может, это было даже двадцать минут. А может и сутки… Время для меня словно остановилось. Я упивалась им, лениво шевеля

"крыльями"… То есть, разворачивая свое крыло или мягко изгибаясь в потоке, так, что мягко выполняла любые фигуры… Снова и снова…

Потом, анализируя мои воспоминания с одним ученым, мы пришли к обоюдному выводу, что это даже могло быть. Что сверхсложнейшие виражи, спирали, зигзаги и медленные фигуры могли быть правдой. Точнее сказать было нельзя, поскольку мое воображение с детства воспитано как точное, то есть оно закладывает в себя все познанные законы и особенности совершенно автоматически, как счетчик совершенно бездумно точно считает число камней в стенке или суперсложный корень. То есть, если сопротивление воздуха в воображении таким крыльям было таким, то оно таким и было. Если я указывала, что выстреленая стрела при таком положении арбалета и таких порывах ветра с дождем ударит точно в эту точку и пробьет ровно настолько, то так оно и было. И ни на миллиметр меньше. Если я, взглянув на колеблющуюся бочку, знала, что там двести семнадцать литров воды, то можете быть уверенными — это точно. Я не рассчитывала карты в игре — я просто знала это, как почти бездумно могла извлечь любой корень из любого числа или автоматически угадать сектор, в котором остановится механическая рулетка… Обычная тренировка внутреннего аппарата, ничего более. Как в детстве я ее любила! Надо доводить любую учебу до умения сознания, чтоб не рассудок считал, а при одном взгляде ты уже знала, сколько там литров или кирпичей, как взглянув на сверхсложнейшую комбинацию миллионов признаков, ты уже знаешь, что это Джино, соседский мальчишка, и что он тебя сейчас дернет за косу — говорил мне в детстве наставник. То есть надо создать в своем сознании работающую структуру, чтоб она считала. Конечно, для этого придется много посчитать, понаблюдать, проанализировать — миллионы, нет — миллиарды решенных задач… Не накапливать бессмысленные сведения в сознании, но вооружать себя мастерством, когда художник просто знает, какую краску положить…

Да, опытный сапожник или портной с одного взгляда снимает мерку с клиента на башмаки или на платье, даже не коснувшись его…

Ну не сумасшедшая ли я?

Заложив вираж, я круто скользила к земле, играя с ветром, как играют молодые птицы, резко сбивая направление то в одну, то в другую сторону и бездумно наслаждаясь покорностью стихии. Я делала это снова и снова, но не разочаровывалась повторением, ибо оно меня не могло разочаровывать. Я просто с детства не знала такого слова — разочарование. С тех пор как научилась сосредоточиваться, по-моему. Мне почему-то казалось, что разочарование для дураков, и просто значит неумение погрузиться всем сердцем в дело или мастерство. А меня тогда невозможно оторвать от дела… Ибо я погружаюсь в действие с каждым разом все глубже, всем умом и сердцем, осознаю его все полнее, делаю все нежнее… Но меня почему-то боятся… Но ведь я только все довожу до совершенства? Только вот пределов ему не знаю…

Меня, правда, обвиняли из-за этого во всяком. Так создавались глупые суеверия, на основе чужой глупости… В дьявола я никогда не верила. Да! Если так получилось, что родители назвали тебя именем местного бога. И все из-за того пустякового факта, что родилась я в зимнее солнцестояние. Когда ночь начинает переходить в день. Когда все нормальные люди празднуют рождество. А на меня в этот день напали и пытались убить еще не родившуюся. Вместе с матерью. Точнее наоборот. Маэ вместе со мной. И напавшие слишком хорошо знали, почему. И родилась я среди невиданного по беспощадности смертного боя. И что стала кое-кому поперек глотки самим фактом своего бытия, так что меня в первый год пытались убить столько раз, сколько дней в году. И что первыми моими няньками были бойцы, учившие меня в коротких передышках между нападениями врага. И первыми погремушками — ножи и миниатюрный арбалет. И что даже мама научилась стрелять не думая и не прекращая кормить меня.

Да, мало кто может похвастаться, что родители дали ему по святцам имя богини победы!

…Только когда сила урагана начала спадать и я стала стремительно снижаться, не смотря ни на какие усилия, до меня дошло, что что-то не то. Потому что впереди действительно приближалось что-то твердое. Земля. Которую я уже полчаса видела впереди себя горизонте. И, как полная болванка, не обращала внимания.

Сумасшедшая дура!!!! Это была земля!!!

Вообще, все это походило скорей на сон.