Люда и Игорь Тимуриды - Моя профессия ураган

— Я вам верю, — хладнокровно сказал он, как ребенку, не обращая внимания на мои потуги, ласково отбирая у меня арбалет и взводя его, будто давно меня знал. — Что у тебя с рукой? Давай сюда, я взведу все арбалеты…

— Я вас не знаю!!! — хмуро заметила я, сцепив губы и отступая. По какому праву они все ведут себя со мной, будто с дитятей?!? — Я взрослая!!! — насуплено сказала я. — А вы кто такой!?!

Это было добавлено строгим тоном, когда я распрямила губы, выпрямилась, и даже надменно оправила платье, как взрослая знатная дама.

Они оба подозрительно усмехнулись.

— Я брат Радома, — как-то странно посмотрел и улыбнулся тэйвонту.

— Он послал тебя!?! — вспыхнула я, с надеждой качнувшись к нему, и заалела, не в силах сдержать рвущуюся радость, но понимая, что как-то веду себя не хорошо.

Очень уж по-детски выходило. Но ничего не могла с собой поделать — все внутри разрывалось от желания побыстрей добраться до Радома и быть рядом с ним, слушать его голос.

Я сдержалась, выпрямила грудь, как леди, и церемонно спросила, изображая полнейшее равнодушие и безразличие, обильно краснея и даже равнодушно отвернувшись в другую сторону:

— Он здесь!?

По тому, как оба хихикают, даже раненный Карен, мне стало нехорошо — они явно считают меня дурочкой! Маленькой влюбленной дурочкой!!!

— Я не маленькая, — высокомерно сказала я. — И вы не имеете никакого права надо мной смеяться!!! И вообще, почему Радом не приходит за мной?!? — вспыхнула я. И прикусила себе язык, поняв, что ляпнула то, что у меня крутилось в голове. Поистине, что у дурочки на уме, то у влюбленной на языке!

Если они не захихикали, то только потому, что для взрослых людей это стыдно — всему же есть предел!

— Хихикающие взрослые тэйвонту — это извращение! — мстительно высокомерно заметила я. — И вообще, я хочу к Радому! — ляпнула опять я. И со злостью отвернулась, поняв, что себя пока я еще, как младенец, не контролирую. И выдаю себя с головой. Все, что мелькает в сердце, тут же ляпается на язык…

— Я сожалею, что я опоздал, — спокойно произнес тэйвонту, оглядывая поле боя, где еще кое-где корчились тела убитых. Я тоже повернулась и удивленно вздохнула — кто-то успел отрубить им головы!

— У них головы сами поотрубались! — сдавленно сказала я. В голове у меня это не укладывалось, и я подумала, что опять схожу с ума. Глаза мои в ужасе стали громадными и навыкате. В шоке я шатнулась к нему за защитой, будто это было привычно. Наверное, лицо мое было растерянное, напуганное и не на шутку изменилось, потому что тэйвонту спокойно прижал меня, как маленькую девочку, к своей груди и успокоил, будто ребенка, поглаживая волосы:

— Я бы не дал им причинить горе Сахэн, если б знал… К сожалению, я задержался, чтоб кое-что выяснить, думая, что в Храме никто не осмелится…

Поплачь, станет легче…

Я отчаянно разрыдалась. Достаточно было напомнить, чтоб горе вспыхнуло с новой силой.

— Она не была виновата… Я сама… А ее убили… — вздрагивала я. — Она погибла… Почему!?!.. Ведь виновата я!!!

— Я знаю, — тихо сказал он. — Я слышал вас в гостинице…

— Она… она мертва! — сказала я, подняв на него заплаканные глаза.

— Мужайся! — сказал он. — Дома ты никогда не знала такого, — горестно сказал он, — но тебе придется привыкать к тысячам нелепых смертей…

Я удивленно глянула на него, не понимая, о чем он говорит. Карен внимательно смотрел на нас.

Шум отвлек старшего тэйвонту и он, хищным движением вскинув оружие, как дикая кошка неслышным прыжком оказался у колонн, со странным беспощадным выражением на лице, будто тоже ненавидел черных тэйвонту и готов был их безжалостно убивать. Я потрясенно удивилась, поняв, насколько страшная у него реакция.

Холодное и мстительное выражение его лица ничего хорошего не обещало тем, кто там мог появиться. Мне показалось, что он взял надо мной охрану и опеку, даже не спросив меня, и его лицо выражало то, что он сделает с теми, кто на меня напал, с ужасающей силой; казалось, он яростно желал, за это расплатиться со странным чувством удовлетворения… Тем, кто попробует на меня напасть — не повезет, — с восторгом и удивлением подумала я. Я приняла его так же привычно, как дыхание и свою одежду — он тоже был почему-то частью меня, будто тэйвонту частью своих принцев и принцесс… Странно… — этот человек был привычен, как рукоять ножа. Королевский тэйвонту — мелькнула чужая непонятная мысль.

Я даже не заметила, как он появился вновь.

Что там? — я подняла на него глаза.

— Двое! — хмуро сказал он, перезаряжая арбалет брезгливым движением, будто убил слизняка. — Нам надо уходить!

— Его тоже пытались убить! — пожаловалась я, указав на Карена.

Он глянул на раненого и выругался.

— Я отнесу его в комнату тэйвонту, — хмуро сказал он. — Только проверю, почему никого нет, и что там такое…

Почти мгновенно он исчез. Я в недоумении покачала головой, глядя туда, где он только что был. Реакция его явно была сильней, чем у обычных тэйвонту. Но времени не было.

Я склонилась над Кареном, и, осмотрев, перевязала его раны. Я и не думала, что он так плох. И даже осторожно извлекла длинными ловкими пальцами стрелки из тела. Движения мои были четкие, быстрые, ничуть не хуже аэнского лекаря.

— Я не хотел подставлять тебя! — прошептал одними губами раненный, запинаясь.

Его явно надо было перевязать чуть раньше. Похоже, или он отдавал концы, или же скоро уйдет в отключку. А еще усмехался, негодяй!

— Это получилось случайно… — я хмыкнула.

Он еле-еле качнул головой, виновато глядя на меня. Говорили, лишь слегка двигаясь, только губы. И я угадывала по ним слова.

— Я недооценил опасность… — вздрогнул умирающий. — Прости… Прости…

Что-то странное было в его поведении. Горечь, с которой он смотрел на меня, его боль не соответствовала той боли, которая получена от ран. И вообще, тэйвонту терпеливы…

— Слушай, почему ты на меня так смотришь? — спросила я, заканчивая перевязку. — Я, конечно, виновата, но ты враг…

Он вздрогнул, будто я его ударила.

— Я сделала тебе больно? — удивленно спросила я. Вроде бы ничего, что могло причинить ему такую боль не осталось — я уже почти закончила. — Я задела нерв?

Похоже, я задела его гордость.

— Ты знаешь этого человека?

— Второй раз вижу, — честно призналась я, скорей поняв, что он хотел сказать, чем увидев это по губам. — Хотя он кажется знакомым и привычным… — легкомысленно сказала я.

Он все так же виновато по щенячьему на меня смотрел. Кажется, он не мог себя простить. Или же ему было так больно оттого, что я закрылась им?

Я встала и собралась уходить не оборачиваясь — вдалеке мой слух уловил какую-то опасность.

Я оглянулась и увидела его тоскливые глаза.