Евгений Мин - Другие времена

Увидев две загадочные фигуры, Лина Семеновна шарахнулась в сторону, но потом решила пройти мимо, как бы не замечая их. Так следовало поступать в целях личной безопасности, во всяком случае так советовал милицейский детектив «Один без трех» Аркадия Дважды-Самаркандского.

Приблизившись к Зайчиковым, Лина Семеновна узнала их несмотря на странные наряды.

— Зинаида Максимовна, Аскольд Еремеевич, — пропела «счастливая рука». — Ой, это вы!.. С ума сойти... Кто бы мог подумать.

— Добрый вечер, Линочка, — неосторожно сказал Зайчиков.

А Зинаида Максимовна, сверкнув глазами, угрюмо кивнула головой.

— Извините, извините, — затрещала Лина Семеновна так, будто печатала на машинке. — Понимаю, вы собираете материалы... Темные личности в подвалах, человеческая свалка. Мне так жаль, что вам, Аскольд Еремеевич, как сатирику, приходится рыться в отбросах... Кстати, я сейчас видела пьесу в Комедии — ужасная чушь! И актеры играют отвратительно. Почему бы вам не написать комедию?

— Напишу, — ласково пообещал Зайчиков. Зинаида Максимовна посмотрела на Лину Семеновну, как собака на кошку, и «счастливая рука» умчалась домой. Там, не снимая пальто, она позвонила по телефону своей подруге Наденьке, «счастливой руке» писателя Аркадия Дважды-Самаркандского и, задыхаясь от смеха, рассказала о встрече с супругами Зайчиковыми, расписывая их нелепые одежды, свечу и глупые лица. «Особенно у нее, этой бегемотицы»,— хохотала Лина Семеновна, и Наденька вторила ей, потому что Линка умела смешно рассказывать, во сто раз смешнее, чем писал ее Зайчиков.

Как только «счастливая рука» исчезла, Зинаида Максимовна сказала:

— Ну?

— Что «ну»? — недоуменно спросил Аскольд Еремеевич.

— Опять начинается?

— Что начинается?

— Не играй Швейка!.. Я видела, какими глазами ты смотрел на эту селедку!

— Да нет же, честное слово. Поверь, я смотрел на нее лишь как... как на свое орудие... Часть пишущей машинки, не больше.

Образное сравнение убедило Зинаиду Максимовну, и, вспомнив о своей главной задаче, она сказала:

— Полезем.

Но тут появился участковый Мокиенко, совершавший ночной обход. Фигуры Зайчиковых, их одежда, свеча вызвали у него приступ бдительности, он не спеша приблизился к странной паре и осветил их лица фонариком.

— Здравия желаю! — козырнул Мокиенко, обращаясь к одному Зайчикову.

— Добрый вечер, — ответил Аскольд Еремеевич, а Зинаида Максимовна достойно промолчала.

— Не узнаете, товарищ Зайчиков? — спросил старший лейтенант милиции.

— Извините, нет, — тревожно сказал Зайчиков.

— Ясное дело, нас много, вы один. Семнадцатое отделение не припомните?

Зайчиков побледнел, а Зинаида Максимовна вмешалась:

— Простите, товарищ лейтенант, вы, наверное, что-то путаете.

— Никак не путаю, — бодро отрапортовал участковый.— Товарищ писатель Зайчиков у нас в отделении свои рассказы читал. Уж и нахохотались мы.

— Да, действительно! — обрадовался Зайчиков.— Виноват, что забыл. Так, говорите, понравились?

— Замечательные вещицы, дух подняли. Майор потом сказал, что они раскрытию преступлений способствовали. Все мечтаем, как бы еще с вами встретиться.

— Постараюсь, — пообещал Зайчиков. — К сожалению, сейчас занят.

— Ясно-понятно, ваши занятия не наши. Подышать, значит, кислородом вышли. И оделись правильно, чтобы не озябнуть. Ваше здоровье всем нужно. Свечечку тоже не зря прихватили. Темно на дворе и колдобины. Я эту вашу Эльвиру Павловну учту...

— Не нужно, товарищ лейтенант, — великодушно сказала Зинаида Максимовна. — Она женщина больная, припадочная.

— Для больных больницы имеются, — наставительно изрек участковый. — Дворник физически полноценный требуется. В общем, здравия желаю.

Откозырнув, он удалился для выполнения своих служебных обязанностей.

— Видишь, народ знает меня, — трибунным голосом изрек Аскольд Еремеевич, — а критики, они... Посидеть бы им сутки в дежурной камере.

— Ты, как всегда, прав, Кольдя, — согласилась Зинаида Максимовна. — Но пора нам… Лезь!

— А как лезть?

— Как! Головой вперед. Только осторожно, и собирай все листочки.

Зайчиков беспрекословно опустился на колени, просунул голову в лаз и сразу же закричал:

— Ой! Ой!..

— Что такое?! — встревожилась Зинаида Максимовна.

— Ой! Радикулит... правосторонний! Ой!

— Назад! Сейчас же назад! — скомандовала Зинаида Максимовна.

Охая и стеная, писатель, ценимый милицейской службой, выполз из лаза и долго стоял на четвереньках, пока не принял вертикальное положение.

— Боже мой, боже мой! — кудахтала любящая жена.— Что я наделала, как я могла! Прости меня, Кольдик.

— Ничего, ничего, — еле выговаривал сквозь зубы Зайчиков. — Все прошло... Я уже могу...

— Ни в коем случае! Я сделаю это сама.

— Нет, все-таки я мужчина.

— Какое это имеет значение!.. Во-первых, теперь уже стирается грань между мужчиной и женщиной, а во-вторых, я же была чемпионкой по гимнастике. Ты помнишь?

Это было так давно, что Зайчиков все забыл, но, не желая огорчать жену, сказал:

— Знаю, знаю!

— Стой здесь и свети! — приказала Зинаида Максимовна, и, припомнив спортивную юность, нырнула в лаз приемом, который называется «рыбкой» и в котором она когда-то имела успех.

Верхняя половина туловища бывшей гимнастки прошла легко, а нижняя заполнила все пространство лаза.

— Зина! — испуганно закричал Зайчиков. — Почему ты остановилась?

Из подвала глухо и невнятно доносился голос Зинаиды Максимовны.

— Тащи меня назад! — наконец услышал Зайчиков.

— За что тащить? — спросил он.

— За ноги... Да тащи же...

Аскольд Еремеевич крепко вцепился в бывшие гимнастические ноги супруги, потянул изо всех сил.

— Кольдя… — слышал он слабый голос и весь вспотел от растерянности и страха. Что делать? Звать на помощь, но это было смешно и глупо, да и в такой поздний час во дворе не оказалось ни одного прохожего.

— Кольдя! — повторилось снова.

Аскольд Еремеевич предпринял еще две безуспешные попытки, и — о чудо! — третья удалась. Верный спутник жизни появился на свет.

— Ты жива, жива! — целовал Зайчиков жену, чего он не делал по крайней мере последние пять лет. — Ты цела?

— Разумеется, цела, — сразу же обретая привычное ей спокойствие, ответила Зинаида Максимовна. — Не понимаю, какой дурак делает такие лазы, если туда не проникнуть даже с моей фигурой.

— Пошли домой, — твердо сказал Зайчиков, — я не хочу быть посмешищем.

— Погоди, я еще что-нибудь придумаю.

— Пошли!

Зинаида Максимовна чувствовала, что проигрывает сражение, как вдруг во дворе появился Митька-красавчик, худощавый длинный парень, который за один месяц менял шесть-семь мест работы и воспитанием которого участковый Мокиенко занимался уже не первый год.