Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

А мы с Мари на пару украшали дом. Эту рождественскую суету мы обе любили до умопомрачения вместе с запахом свежих иголок и хвои, входившим в дом с веселым оживлением... И вместе с нами ее любили домашние, ибо я вовлекала их всех в вихрь праздничных забот и соревнований по подготовке лучшего подарка даже незаметно для других, а то, что тут домашних оказалось несколько больше... гм... зато было кому таскать и развешивать гирлянды, шары, дождик, цветы, выполняя мои ценные указания и громко смеясь...

Смеху было столько, что мышцы щек уставали смеяться, а губы уставали улыбаться. Не знаю, кем я им казалась, но то, что простая девчонка и дочь конюха оказалась принцессой, казалось им похлеще рождественской сказки...

Мажордом замучился расставлять длинные столы и таскать кушания из подвалов...

Само собой, я предположила, что десять тысяч куда лучше несчастной тысячи для танцев, но мама быстро пресекла это дерзкое вольнодумство и легкомыслие, отозвав меня к себе. И поручив держать похнюпившегося наказанного старикана, под предлогом, что заговорщики собираются его украсть...

Меня передернуло теперь от самой возможности подойти к дурно пахнущей особи. Все как раз обратили внимание на него, до того укромно стоящего в сторонке, активно разглядывая его. То, как он нервно и как-то по идиотски подтягивал штаны... С дурацкой улыбкой на лице. Ибо пуговиц, на них, конечно, давно не было...

Я предложила повесить его на елке... В качестве украшения... Дядя окончательно побледнел, а китаец достал веревку... И медленно свернул ее удавкой...

- У меня как раз нет Санта Клауса на елочку! – хлопнула в ладоши я.

Мама кусала губы и делала мне лицом страшные знаки, чтоб я вела себя нормально в присутствии знати. А потом не выдержала, и, потеряв невозмутимость, вырвала у китайца веревку, которую тот уже накинул на шею “Санта-Клаусу”, так что тот упал на колени...

С яростью она сняла веревку с его шеи...

- Зачем ты им это сказала?! – с сожалением тоскливо упрекнула меня Мари. – Сделали бы тихонечко сами, они бы пришли утром под елочку – а на ней – сюрприз висит! – тоскливо сказала она, характерно глядя на дядю. Мари, как и мне, было дурно думать, что человек, обокравший нас на тридцать миллионов (сюда посчитали и редкое “коллекционное” оружие) и нанявший за них киллеров, останется живым и здоровым в тюрьме...

- Мученика из него сделать не позволю! – сквозь зубы сказала королева.

- Санта-Клауса нету! – сказала я.

- Я могу постоять под елочкой! – хрипло сказал “дядя”.

- Во-во, он же как раз и привез подарки! – одобрительно покивал Логан с руками по локти в крови, на мгновение выйдя из комнаты, где он допрашивал изменников. Человеку можно было доверить эту работу... Ибо он умел выспрашивать пленных, где их капиталы лежат... Впрочем, судя по скальпам, периодически его сменял индеец или китаец посменно, после чего они все рассказывали этому милому своему человеку и даже больше того, что знали... В противовес китайцу и индейцу он был добрым дядей, которому хотелось выплакаться после того, как злые делали так плохо и так некрасиво... Понятно, что вид оскальпированных живьем, заставлял сердца входящих в комнату биться быстрее и язык говорить еще скорее, тем более, что с одного живьем сняли вообще всю кожу, сосуды пульсировали так наглядно, и людям становилось дурно от мысли, что бедняжка еще живет и его еще не пристрелили...

Джо тачал из нее перчатки для принцессы... Всем было ясно, ибо одна лежала уже готовенькая... Во всяком случае, вторую уже раскроил... Насколько я знала, такое зрелище надолго отбивало охоту нападать на меня, а в моих поместьях вообще ничего не воровали – потерянный посреди улицы кошелек мамой пролежал там два года, пока нам его не принесли в следующий приезд... Еще и с поклонами и процентами...

Королеве достаточно было сделать экскурсию в это место и... Человек сам рассказывал! Никто на него не давил. И даже ему не говорили... Он просто вдруг вспоминал, что шел к королеве именно с этим намерением и желанием все рассказать... И присягнуть лично в преданности...

Судя по всему, королю доставляло невинное удовольствие сделать экскурсию в комнату допросов для тех членов знатных семейств, в преданности которых он, само собой, сомневался... Говорят, после того, как Петр Первый повесил в качестве рождественских украшениях на стенах семь тысяч стрельцов под окнами знати, его власть стояла непоколебимо... Впрочем, никто не ручается за действенность этого народного средства, но известно, что все тираны и реформаторы в основном умирали в своей постели, главное, чтоб они вели куда-то народ и перетряхивали порядки и державу, насилуя ее как угодно, – в этом случае у народа есть надежда. А не пытались сохранить старые порядки жестокостью – последнее безнадежно. Жестокие консерваторы слетали с трона как пробки с бутылки; суровые реформаторы, делавшие со страной то, что хотели, и как хотели, обычно остаются в креслах...

- Я хочу танцевать! – нахально сказала я, мечтательно оглядывая огромный зал... Их хватило бы, по моему мнению, не на одни сутки танцев...

Но королева живо уловила это выражение, к тому же свежо было воспоминанье, и меня живо ухватили.

- Куда!? Мы уже уходим... – с милой улыбкой заявила она, крепко держа за полу. – Я хочу провести этот вечер в кругу семьи и друзей...

- Так зачем куда-то уходить? – огрызнулась я... Ты каждому сказала, что ты его лучший друг... К тому же я всех их теперь знаю... Если я уйду, они устанут от трех танцев и уйдут спать... И потом, я уже расписала несколько тысяч танцев... – отчаянно засопротивлялась я, показывая на громадную конторскую книгу.

- Ничего! Я извинюсь! – сквозь зубы сказала королева, хватаясь за сердце, услышав это заявление. – Потому что твоей маме стало плохо! Извинюсь перед всеми!

- Лично?

Она восприняла это почему-то как издевательство. Но лично это пришлось бы делать всего час, не понимаю, чего она так рассердилась, она же больше с солдатами болтала...

Я обижено сопела и смотрела мрачно исподлобья, справедливо полагая, что меня обманули – обещали танцевать до упаду, а никто так и не выдержал. Пока я упаду...

Королева подозвала мажордома, и что-то ему шептала, косясь то на меня, то зло показывая на конторскую книгу, которую жестами показывала, судя по испепеляющим мрачным взглядам на нее – сжечь, сжечь! И вежливо извиниться перед всеми за нее – принцесса должна ухаживать за матерью, пусть простят... Принцесса переволновалась и устала...

- Ничего подобного! – завопила я. На такую бессовестную клевету! И вообще, метод воспитания, при котором меня держат за намотанную на руку мою косу и дергают за нее всякий раз, когда я поступаю правильно (по моему мнению) мне не нравился...