Люда и Игорь Тимуриды - Как воспитать ниндзю

Все оживились.

- А лошади из каких конюшен выставляются? – спросила я. – Жеребята каких производителей?

- Военные корабли каких стран? – спросил китаец.

- Капера каких капитанов? – заинтересовался индеец.

Отец нахмурился.

- Вот я и предлагаю поехать на ярмарку, и, купив коней, сесть на чей-то обычный торговый корабль. Они ждут нас на одном из наших собственных кораблей, но не в качестве обычных пассажиров со всеми. Возьмем для страховки с собой маленькую шрапнельную пушечку для страховки, выдав ее за надгробный памятник дедушке из Парижа, если пристанут...

- Риск! – отрубила я.

- Поедем загримированными, – ответил отец. – Нога у тебя уже работает. Мари станет бабушкой, мама станет ее альфонсом со странными склонностями, этим французским франтом с толстой задницей, Лу будет мальчишкой слугой, мы – трое мужиков-телохранителей, грязных, диких, вооруженных до зубов. Я надеюсь, мама сыграет свою роль так, что на нас не обратят внимания... Обычная старая богачка, приехавшая на ярмарку...

- А почему именно такая трансформация? – подозрительно спросила Мари.

- Потому что эти старухи действительно прибыли из Англии и о них долго судачили... Ты понаблюдаешь за ними, Лу, и мы уедем вместо них...

- А они?

- Они уедут позже... Но нас никто не заподозрит... Лу хорошо умеет имитировать, от Мари требуется не так много, а мама умеет притворяться...

- Спасибо! – сказала мама.

- И мы еще поглядим, может, на ярмарке столкнемся с кое-кем из этих...

- ...Вражеских армий?! – истерически нехорошо засмеялась я. После убийства корпуса мы чувствовали себя немного взвинчено и возбужденно, впадая иногда в дикое немотивированное веселье или истерики. И вообще вели себя напряженно и дергано.

- Ой, Лу, я имею в виду посланцев нашего министра, – укоризненно нахмурился отец.

- Ты имеешь в виду флот? – развеселилась я.

- Лу! – разгневался отец. – Англия не поступает так со своими героями. В Англии за заслуги вешают награды с бриллиантами на шею, и чем больше, тем камни больше.

- А ты уверен, что высшей наградой в министерстве не является камень килограмм в семьдесят на шею? – вкрадчиво подозрительно спросила я, вспомнив свое торжественное видение голландских дипломатов.

- Высшая награда! – с чувством хихикнула Мари. – Знак лучшего разведчика, за самое сложное тайное задание!

- Люди все гадают, где очутятся после смерти, на небе или под землей, – хихикнула я. – Зато мы теперь знаем точно, где будем после смерти. На дне моря!

- Тот свет разведчиков находится на дне моря, – точно напрягла координаты Мари.

Минуту отец думал. Наверное, о том, нельзя ли и там занять лучшее место. Впадину целиком.

Но я прервала эти размышления, как попасть в Пантеон Героев.

- Если бабушка и альфонс уже приехали, мне нужно ехать уже сейчас для изучения и подготовки ситуации... – сказала я.

- Никуда ты не поедешь! Трудно найти черную кошку там, где ее нет. Пока мы в замке, нас никто не может найти в принципе. Сюда не проникнуть, окна задраены, меньше ста метров высоты, но в замок внутрь не проникнуть никак, и мы не шумим. Поэтому нас здесь обнаружить сейчас невозможно – таких мест у нас тысячи по всему миру, и даже если часть их известна, то абсолютно неизвестно где мы...

Мы были в одном из любимых маминых замков, которых у нас были сотни. Хоть данный экземпляр был всего пятьдесят с чем-то метров отвесной скалы, но и на него забраться было нельзя. Тем более, что утес был окружен полосой рифов, сквозь которых причалить, не зная ходу, было невозможно. Не говоря о том, что даже если лодка и прошла бы это кольцо незамеченной и целой, ее ждала бы отвесная стена и прибой, ловко разбивавший их о стену... Мама любила такие домики, в них у нее возникало чувство домашнего уюта.

- Потому в эти дни ты будешь заниматься ногой, – строго сказал отец. – Изо всех сил. В ноге наше спасение! – сказал он несколько высокопарно, очевидно для того, чтобы повысить у меня желание тренировок и воззвать к моему чувству ответственности.

Но почему-то чувство ответственности страстно взыграло у сестры, которая почему-то согнулась пополам и стала дерганной.

Вот так следующие два дня я в основном была занята тренировками и медицинскими процедурами, а Мари сострадательно ходила вокруг, напевая – о нога, нога – на известный восточный мотивчик мне в лицо. И предлагала помощь. Если я захочу повеситься, а табуретку больной ногой выбить не смогу.

Перед выходом наружу мы сели и посидели. Пути отхода и ближайшие тайники все хорошо помнили – на это память у мамы и Мари железная. Опыт детства, знаете ли – как быстрей добежать до тайника и спрятаться так, чтоб враги не нашли – а таких тайников мы всегда делали тысячи по всему миру. Во многих вообще никто никогда никого не нашел бы и не вошел бы.

Сейчас все тоже были загримированы, но еще не в тех, в которых уедем – двойная смена масок могла запутать преследователей, если такие возникнут. Да и светиться под своими лицами не следовало.

Я лишь слегка состарила себе лицо, став совсем взрослой. Главное, что не ребенок. Меня бы и мама не узнала, если б я не сказала, что это я. Куда вы, леди?

- На танцы! – сказала себе я, и мы обе с Мари захихикали.

Когда ждешь каждую минуту удара в спину, состояние не из приятных.

На ярмарку мы прибыли вовремя. Ходили, смотрели, вопили, когда были скачки. Любовались выставленными лошадьми. Купили нескольких жеребят.

Из-за этого нас чуть не убили даже без армии и шпионов. Чуть не растерзали. А что они хотели? С детства развитая тотальная наблюдательность и привычка сравнивать, анализировать и запоминать абсолютно все не могла не сказаться на каждом деле. Японец не дал бы мне делать что-то кое-как, халтурно, не говоря уже о китайских воспитателях принцессы, приучавших в любом деле стремиться к абсолютному Мастерству и непрестанно совершенствоваться. Гунфу. А у меня еще сорок конных заводов в разных странах, я это люблю. Да и ездила на конях, здесь, я, наверное, больше всех. И в самых экстремальных условиях, когда кони проходят постоянно тест на выносливость. Все это привело к тому, что я просто вижу, каким будет жеребенок в юности и зрелости точно так же, как вижу следы прошедших людей.

Ну и, поскольку мы приехали к началу, а завоз жеребят был большой, я прошлась по ярмарке и купила тех жеребят, которые этого стоили, не считаясь с ценой. Я, как всегда, покупала только тех жеребят, из которых действительно будет ЧТО-ТО. Как конезаводчик, у которого тысячи самых лучших и породистых производителей, я отобрала лишь невидимые жемчужины. Всего четыре жеребенка из почти сотни тысяч, каждый из которых станет в зрелости и после особой тренировки алмазом, одним конем на миллион по красоте, выносливости и прочая. Я не торговалась. Но и сделала это быстро. Я не понимаю, как можно не видеть тысячи признаков того, каким будет конь, если это просто кричит в глаза, если жеребенок словно сияет изнутри, как алмаз. Особенно если знаешь родителей, бабушек и прадедов.