Алексей Ивакин - Кактусятина. Полное собрание сочинений

-Листа. 'С такой фамилией только в сортир ходить по осени. Вычеркиваем!'

-Роммеля. 'Роммеля оставь, да? Я ему рупь за Африку должен! Давай вот этого...'

-Вицлебена. 'Больно уж фамилия на веник в бане похожа. Вычеркивая к херям'

-Шёрнера. 'Этот вапще не считается. Получил, блин, фельдмаршала за месяц до конца войны'

-Бломберга 'Больно фамилия проституточная. Убирай'

Осталось двенадцать плюс Саулюс. Ой. Паулюс. Жаль, блин, Иудуса не было... Да, кстати, а почему только двенадцать? А потому что столько знаков Зодиака. Плюс тринадцатый. Змееносец, называется. А змея у нас символ.... Грехопадения! То бишь Паулюса. Тьфу. Саулюса. Да хрен с ним! Кстати, надо не забыть Еву Браун приплести. Ева - понятно кто. А Браун - Коричневая. Отлично, коричневая Ева соблазняет Адольфуса... Не, это в следующий том пойдет. В этом надо чтобы красные большевики весь мир поиметь захотели. Хмм... Красный... Большой... А Фрейд все же рулит, ага!

Так.... Поехали дальше...

'Курской битвы тоже не было. Это миф, приуроченный к самому жаркому месяцу в году. А Прохоровка - это метафора борьбы Солнца с Арийским Севером. Понятно, что Солнце выиграет, в июле-то. А в сорок четвертом - десять сталинских ударов. Сакральное число астрологической геометрии'

Кактусов не знал - есть ли такая наука, но, на всякий случай, сослался на нее.

'А операция 'Багратион' - это захват Баграмяном Гудерьянских мелиоративных канав. А вы как думали? То-то же. Против аналитики не попрешь!'. А потом, по официальной версии, Советская Армия подошла к Варшаве и зачем-то там ждала погоды аж полгода. Ну или сколько там? Не важно. Главное не в этом. В другом. Найдите мне пример, когда пригороды столицы называют именем соседнего государства? Есть в Москве пригород Минск? Есть в Париже - Мадрид? А в Берлине - Вена? А в Варшаве, якобы, есть Прага? Гыгыгы! О чем это говорит? А о том, что очередному большевистскому упырю пришла в голову дурацкая мысль, чтобы назвать предместья Варшавы Прагой. Это явно было после шестьдесят восьмого года. И до восьмидесятого. Тем самым, большевики показывали - вошли в Прагу - войдем и в Варшаву. А имя-то, имя начальника восстания! Вы не поверите!!! Бур-Комаровский! Ну явно же, явно видна рука кровавой советской гэбни! Комар бурит! А что бурит? Крофффь!!!!!'

-Ну япона же мать, какую хрень писать приходится, - громко пожаловался Кактусов коту. Кот спал и ничего Пете не оставалось делать, кроме того, как писать дальше.

'А, так называемое, Взятие Берлина? Начнем с топонима - Бер - лин. Бер - по старославянски - медведь. Лин - явно линька. Место, где медведь линяет. Берлога, зимнее жилище. Отсюда видно, что немцы зимой никуда не ходили. Линяли там у себя. И все эти Москвы со Сталинградами - просто выдумки тупой совковой пропаганды. Немцы, а они по сути своей, однокоренные нам народы, никуда зимой не ходят. Вот вы ходите в футболке зимой? Нет? А немцы еще умнее вас. Они вапще не ходят. Никуда. Только к Атлантике через французов. Обувь помыть в океане. До нас им дела нет. А Сталину было дело. Он и придумал написать официальную нелепую историю, в которой на Пасху сорок пятого русские типа взяли Берлин. И расписались на стенах рейхстага. А где этот рейхстаг? А нету рейхстага! Снесли! Русские и снесли! Что бы не было документальных опровержений их придумкам. Вот она символика! Вот они - эти глубокие смыслы!'

Кактусов поставил точку.

Потом отправил файл в издательство.

Через пару месяцев читатели плакали, но покупали уникальный шедевр от автора 'Новой Хренологии' Брезунова Виктора Марковича. Двадцать восьмой, между прочим...

А Кактусов регулярно ходил на почту получать гонорар. Злобная бухгалтерия перечисляла ему всего по тридцать евриков. Зато еженедельно. Правда, через полгода перестали... Однако, выгодный проект!

ПИСАТЕЛЬ КАКТУСОВ И ГИПЕРРЕАЛИЗМ

Однажды, Петя Кактусов поставил себе скайп. Зачем? - он не знал. Но поставил. Единственным собеседником Кактусова был его редактор. Вот и сейчас, как только Кактусов собрался было в думательную комнату - покурить с белым другом - комп мелодично запиликал.

Кактусов чертыхнулся, но ответил.

-Ты это читал? - сердито сказал редактор.

"Даже не поздоровался... Недобрый знак!" - мрачно подумал Кактусов. А вслух сказал:

-Чо это?

-Вот это!! - рявкнул редактор. И послал ссылку. - Сиди и читай!

Кактусов распечатал файл и отправился читать. В смысле думать. На белом друге. Подводить, так сказать, итоги обеда.

Сидел долго. Читал. Много думал. Потом вернулся к компьютеру и расслабленно сказал в микрофон:

-Я так не умею...

-А кого волнует чужое горе! - взревел редактор. - Чтобы немедленно научился. И чтобы через месяц бестселлер лежал на столе! У меня!

И связь прервалась.

-Удод, - сказал Кактусов.

Кот осторожно приподнял башку и нехорошо посмотрел на писателя.

-Да не ты на этот раз!

Кот облегченно вздохнул и обратно положил башку, мечтая о том дне, когда он сможет безнаказанно гадить в тапки.

А Кактусов со вздохом сел за комп. И стал писать...

"Она всю свою жизнь жила в лесу. Он был ее домом. Зимой и летом, она была одного цвета. Ей так нравилось. Росла она, росла, никого не трогала. Потому что нечем. Лапы у нее хоть и были, но они были хвойные. Мягкие, нежные и совсем не колючие. На них любили сидеть снегири и ангелы. Правда, первые гадили, но ангелы оттирали их пакости пушистым снежком"

Кактусов закурил и стер последнюю фразу. Не романтично. Но на кота покосился. А после продолжил сублимировать.

"И пришел тот день, когда в лес пришли они. Люди. Это было в конце первого зимнего месяца. Люди решили, что елке холодно в лесу. И решили ее согреть. Они достали из чехла страшную, зубастую пилу. Залезли под ее зеленый подол. Задели нежную кору мерзлым металлом. Зубы впились в плоть елки и стали ее грызть, грызть, грызть. Влево - вправо, влево - снова вправо. Страшная рана на единственном ее стволе стал истекать смолой. Если бы у нее были глаза... Она бы зарыдала. Но глаз не было. Как не было и снегирей. Эти сволочи улетели, когда заслышали шаги чудовищ. Ангелы, правда, остались и усердно сбрасывали людям снег за воротник телогрейки. Но люди в ответ только матерились и продолжали пилить. Вот пила делает еще несколько движений... И она падает в снег. "Это все? Это конец?": бессильно думает елка. Увы - нет! Ее связывают и тащат, привязанную к саням. Ей страшно, одиноко и холодно. Ее, гордую красавицу, голую, без снежной шубы, везут неизвестно куда...

Если бы у елки было сознание, она бы его немедленно потеряла. Но сознания не было. Была только смола, медленно сочащаяся из разверстой раны. И спеленутые лапы...

А потом ее тащили волоком по снегу... Она теряла иголочки... Но дышала!

А потом ее втащили в дом. Опустили ее ствол в ведро с водой. Елка вздохнула полной...полным..."