Никола Буало-Депрео - Поэтическое искусство

Невероятное растрогать неспособно.
Пусть правда выглядит всегда правдоподобно:
Мы холодны душой к нелепым чудесам,
И лишь возможное всегда по вкусу нам.

Не все события, да будет вам известно,
С подмостков зрителям показывать уместно:
Волнует зримое сильнее чем рассказ
Но то, что стерпит слух, порой не стерпит глаз. [49] Правило, утвердившееся в поэтике классицизма еще до Буало. Так, у Корнеля в «Горации» (1640) герой убивает свою сестру за сценой, откуда слышится ее предсмертный крик (д. IV, явл.5). Еще чаще подобные моменты переносятся в рассказ какого-нибудь действующего лица: классический пример — рассказ Терамена о гибели Ипполита («Федра» Расина, д. V, явл.6).
Пусть напряжение доходит до предела
И разрешается потом легко и смело.
Довольны зрители, когда нежданный свет
Развязка быстрая бросает на сюжет,
Ошибки странные и тайны разъясняя
И непредвиденно события меняя.

В далекой древности, груба и весела,
Народным празднеством Трагедия была:
В честь Вакха пели там, кружились и плясали,
Чтоб гроздья алые на лозах созревали,
И вместо пышного лаврового венца
Козел наградой был искусного певца.

Впервые Феспид [50] Феспид, или Феспис (VI в. до н. э.) считается первым греческим трагиком. Называя вслед за ним творчество Эсхила и Софокла как последующие этапы развития трагедии, Буало не упоминает о Еврипиде, считая, по-видимому, что он ничего принципиально нового в трагедию не внес. стал такие представленья
Возить и в города и в тихие селенья,
В телегу тряскую актеров посадил
И новым зрелищем народу угодил.

Двух действующих лиц Эсхил добавил к хору,
Пристойной маскою прикрыл лицо актеру,
И на котурнах он велел ему ходить,
Чтобы за действием мог зритель уследить.

Был жив еще Эсхил, когда Софокла гений
Еще усилил блеск и пышность представлений
И властно в действие старинный хор вовлек.
Софокл отшлифовал неровный, грубый слог
И так вознес театр, что для дерзаний Рима
Такая высота была недостижима.

Театр французами был прежде осужден:
Казался в старину мирским соблазном он.
В Париже будто бы устроили впервые
Такое зрелище паломники простые,
Изображавшие, в наивности своей,
И бога, и святых, и скопище чертей.
Но разум, разорвав невежества покровы,
Сих проповедников изгнать велел сурово,
Кощунством объявив их богомольный бред. [51] Резкая оценка средневековых мистерий связана с характерным для Буало отрицанием средневековой культуры вообще и христианской тематики в частности. Этим объясняется и та в корне искаженная картина развития французского театра, которую дает здесь Буало.
На сцене ожили герои древних лет,
Но масок нет на них, и скрипкой мелодичной
Сменился мощный хор трагедии античной. [52] В двух последних трагедиях Расина, написанных на библейские темы, — в «Эсфири» (1689) и «Гофолии» (1691) вновь введены хоры. В примечании к позднейшему изданию «Поэтического искусства» Буало приветствует это новшество Расина.

Источник счастья, мук, сердечных жгучих ран,
Любовь забрала в плен и сцену и роман.
Изобразив ее продуманно и здраво,
Пути ко всем сердцам найдете без труда вы.
Итак, пусть ваш герой горит любви огнем,
Но пусть не будет он жеманным пастушком!
Ахилл не мог любить как Тирсис и Филена,
И вовсе не был Кир похож на Артамена! [53] В десятитомном романе прециозной писательницы Мадлены Скюдери (1607–1701) «Артамен, или Великий Кир» воинственный персидский царь Кир (VI в. до н. э.) награжден вторым вымышленным именем Артамен и выведен в качестве идеального любовника. Романы Скюдери жестоко высмеяны Буало в пародийном диалоге «Герои из романов».

Любовь, томимую сознанием вины,
Представить слабостью вы зрителям должны.
Герой, в ком мелко все, лишь для романа годен.
Пусть будет он у вас отважен, благороден
Но все ж без слабостей он никому не мил
Нам дорог вспыльчивый, стремительный Ахилл;
Он плачет от обид — нелишняя подробность,
Чтоб мы поверили в его правдоподобность;
Нрав Агамемнона высокомерен, горд;
Эней благочестив и в вере предков тверд.
Герою своему искусно сохраните
Черты характера среди любых событий.
Его страну и век должны вы изучать:
Они на каждого кладут свою печать.

Примеру «Клелии» [54] «Клелия» — второй десятитомный роман Мадлены Скюдери, действие которого разыгрывается в древнем Риме. вам следовать не гоже:
Париж и древний Рим между собой не схожи.
Герои древности пусть облик свой хранят:
Не волокита Брут, Катон не мелкий фат.
Несообразности с романом неразлучны,
И мы приемлем их — лишь были бы нескучны!
Здесь показался бы смешным суровый суд.
Но строгой логики от вас в театре ждут:
В нем властвует закон, взыскательный и жесткий.
Вы новое лицо ведете на подмостки?
Пусть будет тщательно продуман ваш герой.
Пусть остается он всегда самим собой!

Рисуют иногда тщеславные поэты
Не действующих лиц, а лишь свои портреты.
Гасконцу кажется родной Гасконью свет,
И Юба говорит точь-в-точь как Кальпренед. [55] Юба — герой двенадцатитомного псевдоисторического романа ла Кальпренеда (1610–1663) «Клеопатра». Ла Кальпренед был гасконцем по происхождению.

Но мудрой щедростью природы всемогущей
Был каждой страсти дан язык, лишь ей присущий:
Высокомерен гнев, в словах несдержан он,
А речь уныния прерывиста, как стон.

Среди горящих стен и кровель Илиона
Мы от Гекубы ждем не пышных слов, а стона.
Зачем ей говорить о том, в какой стране
Суровый Танаис к эвксинской льнет волне? [56] Цитата из монолога троянской царицы Гекубы в трагедии Сенеки (I в. н. э.) «Троянки». Для трагедий Сенеки характерен декламационный патетический стиль, частично усвоенный во французской литературе Корнелем. Танаис — греческое название реки Дон. Понт Эвксинский — Черное море.
Надутых, громких фраз бессмысленным набором
Кичится тот, кто сам пленен подобным вздором.
Вы искренно должны печаль передавать;
Чтоб я растрогался, вам нужно зарыдать;
А красноречие, в котором чувство тонет,
Напрасно прозвучит и зрителей не тронет.

Для сцены сочинять — неблагодарный труд:
Там сотни знатоков своей добычи ждут.
Им трудно угодить: придирчивы, суровы,
Ошикать автора они всегда готовы.
Кто заплатил за вход, тот право приобрел
Твердить, что автор — шут, невежда и осел.
Чтобы понравиться ценителям надменным,
Поэт обязан быть и гордым и смиренным,
Высоких помыслов показывать полет,
Изображать любовь, надежду, скорби гнет,
Писать отточенно, изящно, вдохновенно,
Порою глубоко, порою дерзновенно
И шлифовать стихи, чтобы в умах свой след
Они оставили на много дней и лет.
Вот в чем Трагедии высокая идея.