Марьян Беленький - Вот такая страна! Вот такие люди!

— «Аз есмь сын Божий от святого духа».

— От Святого духа? Аз ох унд вей! А что я могла еще сказать этому идиоту Йоське, когда он орал: «Скажи от кого ты беременна, сука, и я пойду набью ему морду»? Твой святой дух торгует соленой рыбой в старом городе. Иди познакомься с папочкой.

— «Покайтесь, ибо грядет сын Божий в царствии своем».

— Грядет, шмадет. Изя, пока еще не поздно, брось этих глупостей. На этом базаре сильная конкуренция. Один Зевс чего стоит со всем олимпийским кагалом. Они же тебя в порошок сотрут. Иди домой, я сделала такую фаршированную рыбу, что после нее тебе уже никакого царства божия не захочется. На, хоть покушай куриные котлетки, в них куча витаминов.

— «Взгляните на птиц небесных — они не сеют не жнут, но отец наш небесный дает им пищу».

— А долги за тебя птички будут платить? Изя, послушай мамочку, не еврейское это дело — быть Богом. Это тяжелая и вредная работа. Пусть гои имеют эти цурес на свою голову. Вечно суем нос в их дела и вечно потом оказываемся во всем виноватыми. Эти 12 босяков тебя до добра не доведут. Они же каждый день записывают весь твой базар и передают куда следует. Кто-нибудь из них тебя заложит при первом удобном случае. А потом они все разбегутся и тебя подставят. Посмотри с кем ты связался — одна Манька Мандалина чего стоит — на ней же пробы негде ставить. Иди домой, покушай бульончик, прими ванную, побрейся, постригись, я договорилась со свахой, она познакомит тебя с хорошей девушкой. Она, правда, немножечко косая на оба глаза, но зато у ее папы мельница на Иордане. Ты будешь жить как у Бога за пазухой. Изя, неужели ты думаешь, что кто-то купится на твой базар про загробное блаженство?

У всех дети как дети. Господи, за что, спрашивается, мне эти цурес?

Водитель, останови автобус! Извини, не в тот автобус сел.

Да я понимаю, что не положено, но будь же человеком! Это же последний пятничный автобус.

Ну что я буду делать в субботу в незнакомом городе без денег?

Был бы я водителем, я бы остановил ради такого дела. Когда тебя жена просит, ты тоже так себя ведешь?

Понимаешь, я на пособии соцстраха, а до первого числа еще ого-го. Вот, смотри, пустой кошелек, 20 агорот. Ну завезешь ты меня в чужой город и что мне делать до воскресенья? Жрать нечего, в гостиницу без денег не пустят.

Еду я беру в русском магазине на отсроченные чеки. Так что как пособие приходит, так ее сразу и нету.

Ладно, на меня тебе наплевать, а собачка? Она же одна в квартире останется. Представь себя не ее месте. Что она подумает — хозяина нет, еды нет, питья нет. Я-то привык уже один, а для нее же это просто катастрофа всей жизни. Неужели тебе ее не жалко?

Понимаешь, пока я еще работал, так еще было ничего. А потом они мне сказали — это в Совке можно всю жизнь штаны протирать, а тут инициативу нужно проявлять.

А я им говорю — так я разве против? Скажите, какого числа и какую именно, я проявлю.

Как поперли меня с работы в очередной раз и не заплатили, жена сказала — все устроились, кроме тебя, а с неудачником я жить не хочу. Нам с ней еще в Совке статья попалась, что в эмиграции семьи распадаются. Уж с нами-то этого не случится, думали мы — 10 лет вместе прожили и спали, взявшись за руки…

Оказалось, правду в той газете писали…

Так я сейчас у одной семьи комнату снимаю. Хорошая комната, только проходная. Придешь вечером домой, никто не ждет, такая тоска, что и приходить не хочется. Так я вечерами в холле какой-нибудь гостиницы сижу. Все-таки люди кругом.

Так я собачку завел. Больше меня никто не не ждет. А ты так с ней поступаешь.

Понимаешь, сын у меня в Киеве остался, Саша. Я его уже 10 лет не видел. Так им по 100 долларов в месяц посылаю. Для них это просто счастье. Ну, а я и в проходной перебьюсь.

Конечно, на пособие (минус 400 шекелей в Киев) не разгонишься, но гречка, картошка, яйца, лук у меня есть. Так что жить можно.

А тут, понимаешь к другу захотелось съездить. 10 лет не виделись. Посмотреть ему в глаза захотелось, когда я узнал, что он на меня 20 лет в КГБ стучал. Он так обрадовался встрече, про то даже и не вспомнил…

А ты меня везешь черт и куда.

Граждане пассажиры, ну хоть вы ему объясните!

Из Киева есть кто-нибудь?

Инженеры по водоснабжению здесь есть?

Разведенные?

А раки? В смысле по гороскопу.

Может, кто со мной летел на ПМЖ 18 июня 91-го?

Ну и автобус — ни одного русского, вот невезение. Говорили же мне еще в Киеве — учи иврит, а я все на ульпан надеялся. А в ульпане том больше руками машут, пантомиму изображают — иврит на иврите. Идиотизм по-идиотски. Только последний антисемит мог придумать такой родной язык. Как они тут разговаривают без гласных и заглавных букв и справа налево — понять невозможно. По-моему они сами не совсем хорошо понимают, что они говорят и пишут.

Одно хорошо — меня еще в школе Абгамчиком дразнили за то, что я картавлю, а на иврите этого не заметно.

Ой! Открыли, слава Богу, кому-то из пассажиров приспичило.

Ладно, пойду обратно. К вечеру до собачки доберусь. Ох, она и обрадуется!

Маню, ало!

Ти де? Дома сидиш? Тю дурна! Надягай жакетку, бижи скориш до синагоги, дают три кила маци на лицо. Вони побачать твое лицо, вони тоби шисть кил дадуть.

Ти соби зуби вже вставила? Тю дурна, скажи Степану, хай тоби вибъе, бо зараз же Всесоюзна женьска организация Вицо оплачуе зуби.

На склади щось взяла? Дурна, ти ж ничого не знаеш! Местни, дурни над нами издеваются — вони свои вещи стирають, гладять, пакують и на склад приносять! Так я встаю в пять утра, бижу на склад, пока нихто ничого не расхватав и беру соби саме лучше! Если б ото з нашого села бачили, шо тут на склад приносять, я б у импорт всю область одягла! Вони ж тут дурни!

Зараз в матнасах дають талони по 100 шекелив. Так я вже 6 матнасив оббижала, всюди взяла талони. Вони ж, дурни, ничого не проверяють.

Ты на базар коли ходиш? Дурна, на базар треба ходити у 8 вечера, коли все викидують. Ну так трошки погниле, так нам же после колхозу не привикать. Треба тут умити крутитися. То на склади у христиан щось дають, то у жидив, то есть у наших. Я каждый день занята.

Тильки вчора никуди не ходила. Внук крутив приемника, и Черкащини дощи. Я як почула и давай ревти. Приходить Нинка с клятого никайону, и питае:

— Мамо, що це з вами?

— Слухала радио, на Черкащини — дощ.

— Та що ви, мамо зовсим смишугили на почви хамсину? Що б ото я ревла як корова?

— Так дощ же, кажу. Над садочком нашим, над хатою. Дити по калюжам стрыбають, баби билье снимають, мужики самогонку дудлять. А тут у клятий Африци, ни одного нормального мужика немае — вси трезви.

Ну сила Нинка ревти разом зи мною. Потим спивати почали.

Проспивали «Била мене мати» а тут у двери стучать. Ну думаю, полицию визвали. Ни! Стоить наша — кремплинова жакетка, платочок у цветочках: