И. Муха - Музыканты смеются

— Может быть, дитя мое, ты пела там раньше?

— Записывайтесь в наш хор, — агитировал любитель-хормейстер одного из своих знакомых. — Уверен, что вы останетесь очень довольны. Мы собираемся по пятницам; сначала выпьем стакан-другой, потом рассказываем анекдоты, играем в карты, а после этого танцуем.

— Это очень интересно. А удается ли вам петь?

— А как же, — заверил хормейстер, — обязательно. По дороге… домой.

К руководителю хора обращается молодая девушка с просьбой принять ее на работу.

— У вас есть какие-нибудь рекомендации?

— Нет.

— Никаких характеристик?

— Нет, но мои родственники говорят, что я хорошо пою.

— Хорошо, принесите тогда мне еще и отзывы соседей.

— Слушайте, почему этот хор называется смешанным? Ведь в его составе — одни мужчины!

— Видите ли, в этом хоре одна половина певцов поет, другая — не может петь, потому хор и называется — смешанным.

Судья:

— Я где-то вас встречал.

Подсудимый:

— Да, сэр. Я давал вашей дочери уроки пения.

Судья:

— Двадцать пять лет каторги!!!

Продаются два попугая: один, говорящий, за пятьдесят рублей, другой, молчащий, — за сто рублей.

— Странно, почему это так? — спрашивает покупатель.

— Видите ли, первый попугай всего лишь солист, а второй — художественный руководитель.

— Кто эта внушительного вида дама?

— Она раньше выступала в цирке. Пела в клетке со львом…

— И почему же она перестала выступать с этим номером?

— Этого потребовало общество охраны животных.

В зоомагазин влетает разъяренный покупатель и кричит:

— Посмотрите только, что вы мне подсунули! Вчера я купил у вас эту певчую пташку, а она, оказывается, с перебитой ножкой!

— Ну, и. что? — удивляется продавец. — Вы же у нас покупали певицу, а не балерину!

Возвращается сын из школы. Отец просматривает его дневник и видит: арифметика — 2, русский язык — 2, физкультура — 2, пение — 5. Не долго думая, отец хватается за ремень:

— Ах ты, негодник! Так ты еще и поешь!

На одном из представлений "Демона" Рубинштейна исполнитель главной роли никак не мог вспомнить начало арии. Суфлер из будки шепчет ему: "На воздушном океане, на воздушном океане!"

— Что ты мне слова диктуешь, — закричал рассерженный солист. — Ты мне мотив напомни!

— Как это может быть, — спрашивает сосед соседа в театре, — только что вы бросали в певца гнилые яблоки, а теперь ему аплодируете?

— Я хочу, чтобы он еще раз вышел поклониться, у меня остались два гнилых яблока.

— Знаете, Джеймс, говорят, что Паркер сколотил огромное состояние, благодаря урокам пения, которые берет его дочь.

— Каким образом?

— Он скупил за бесценок все соседние дома.

— Мама, — спрашивает мальчик, сидя в концертном зале, — почему дядя замахивается палочкой на тетю? Он ее хочет побить?

— Нет, сыночек. Сиди тихо, не мешай слушать.

— А почему же тогда тетя кричит?

— Папа, а почему этот певец качается, когда поет?

— В движущуюся цель труднее попасть, сынок.

Это главное лицо в музыке. Ему вообще не нужны знания, потому что он сам стоит перед хором или оркестром и машет палочкой или без нее. Это называется — пунктуация…

В свободное время дирижеры открывают скрытые таланты или скрывают открытым. Памятников неблагодарный народ им не ставит.

М. Козина

Дирижер любительского симфонического оркестра обращается к музыкантам:

— Прекрасно! А теперь, друзья, мы сыграем "Триумфальный марш".

— Как? — упавшим голосом спрашивает один из музыкантов, — а я только что его сыграл!

Гастролирующий дирижер проводит репетицию с провинциальным оркестром. Взмах палочки, первый аккорд — и вдруг… Скрипач-концертмейстер болезненно сморщился.

"Что такое, — думает дирижер, — ай-яй-яй, неужто фальшь, а я и не заметил?"

— Еще раз, пожалуйста…

Опять скрипач морщится.

— Простите, вы больны? — спрашивает его дирижер.

— Нет, я здоров.

— Так что же, хотите сказать, что я не замечаю фальши в оркестре?

— Да нет, все было правильно. Дирижируйте дальше.

— Так в чем же дело? — нервно выкрикивает дирижер.

— Видите ли, просто я с детства не выношу музыки…

Однажды оркестровую репетицию проводил молодой, но слишком заносчивый дирижер, который хотел похвастаться своим исключительным слухом и музыкальностью.

Только оркестр доиграет произведение до середины, как дирижер манерным жестом останавливает музыкантов:

— Второй гобой, я вас прошу в тутти в пятой цифре сыграть вашу фразу чуточку тише и более связно: та-та-та… Все сначала!

Начали еще раз, увлеклись, разогнались — а дирижёр опять стучит папочкой по пюпитру:

— Альты, внимание, у вас в шестой цифре есть ноты фа-ля. Сыграйте их с легонькими акцентами!

Оркестр играет, — его опять останавливают.

Наконец, музыкантам это надоело, и ударник на общем пианиссимо что есть силы стукнул в большой барабан. Маэстро удивленно моргнул глазами и спросил:

— Кто это сделал?

Директор оперного театра впервые присутствует на прослушивании новой оперы.

Одна из солисток поет арию в сопровождении оркестра. Директор опрашивает дирижера;

— Что это за мелодия?

— Какая, — в ярости восклицает дирижер, — та, та, которую, играет оркестр, или та, которую поет мадам?

— Послушайте, дорогой мой, — сказал дирижер, постучав палочкой по пульту, — не забывайте, что вы поете партию тореадора, а не быка.

— Валторна, дайте "фа", — обращается к музыканту дирижер.

— Дайте ноты!

Во время антракта дирижеру подали записку следующего содержания:

"Имейте в виду, что человек из вашего оркестра, ударяющий по маленькому треугольнику, ведет себя недобросовестно: он играет только тогда, когда вы на него смотрите".