Сергей Прокопьев - Ларек Пузырек (повести и рассказы)

"Да чтоб ты!.." - заругался на жену. И снова зашарил у ног. Темнота к тому времени сгустилась, хоть глаз коли. Что Константин Павлович и сделал, уколов правое око былинкой. Машинально потер пальцем поврежденный орган чувств и снова недобро пожелал жене: "Да чтоб ты!.."

Было от чего - вытер из глаза в заросли до кучи с зубами контактную линзу.

"Три недели турецкой каторги", - подсчитал урон.

Тем временем из проходной вывалилась еще одна веселая компания. Была ли там жена - определить не было никакой возможности. Мало того, что в плане зрения стал "пусто-один", вдобавок, правый глаз, который оказался "пусто", был ведущим, без него левый даже в линзе не давал четкой картины.

Напрягая остатки зрения, Константин Павлович перебегал от дерева к дереву. В один момент, когда компания шумно остановилась у водочного ларька, показалось - высмотрел жену. Для уточнения результатов наблюдения начал подкрадываться ближе, и... зацепился брючиной за проволоку. Раздался треск...

- Да чтоб ты... шмылилась! - громко заругался в сердцах.

- Ты кому? - вынырнула из-за спины жена.

- Вашей клумбе! - ощерился Константин Павлович. - Видишь - жубы в ней пошеял. Опять к туркам в рабштво идти!

- И так красивый! - не расстроилась супруга. - Мне туфли нужны...

- Еще и линжу потерял! - плаксиво добавил Константин Павлович.

- И пальто мое демисезонное ни в какие ворота... А тут сокращением грозят...

И понял Константин Павлович: дорого ему это "смылится - не смылится" обойдется! Ой дорого!..

БЛИНЫ С ИКРОЙ

На первое собрание акционеров родного металлургического комбината Иван Попелышко не пошел. "С моим огроменным в десять акций пакетом, что там робить - курей смешить?"

А робить-то было что. Банкет по окончанию собрания руководство закатило такой сверхшикарный, что мужики полгода вспоминали: водка "Смирнов", блины с икрой, коньяк и пельмени с лосятиной.

У Ивана сердце желудочным соком обливалось от досады. Наследующее собрание побежал вприскочку.

Сергей Кобзев на собрании скрывался от медленного яда жены.

В ночь после собрания он уезжал на рыбалку. Жена всю жизнь тихой ненавистью непереваривала крючки, поплавки, блесна и мужа при них. День накануне отъезда на лов превращала в каторгу. Не кричала, посуду об голову мужа не била, но придирками выматывала душу в лоскутья. И надо было терпеть изо всех сил: взорвешься - получишь шлагбаум перед носом любимого мероприятия. Серега подозревал, она даже на погоду влияла. Как рыбалка, так зимой заметелит вьюга, а летом - волна или машина ломается.

"Отсижусь на собрании", - сбежал Серега во дворец культуры.

Иван Попелышко узнал от электрика, что дискотеку уже готовят для банкета, и со спокойной душой пошел в зал заседаний.

Собрание катило по накатанной дорожке часа три. Отчетный доклад генерального директора комбината и руководителя акционерного общества господина Бомбасова, выступление зама по экономике и т.д. и т.п. Кто-то слушал, кто-то дремал, Серега Кобзев решал - на какое озеро лучше ехать.

Взбаламутил болото зам. директора по кадрам, господин Лопасев. Взбаламутил, аж пузыри пошли.

- Не пора ли нам посмотреть правде в глаза? - начал он. - Так ли уж все ладненько на комбинате, как мы тут слышали?..

И пошла писать деревня об устаревшем оборудовании, на котором без модернизации далеко не уедешь, о свертывании программы строительства жилья, о закрытии детских садиков.

"А ведь точно чешет!" - думали одни.

"В наше время из четырех директоров-производственников пятерых можно обливать этими помоями, - думали другие. - Правительственная вшивобратия по рукам и ногам душит своего производителя, чтоб забугорному не мешал. Какие тут садики? Свинье не до поросят, когда ее дерут в хвост и в гриву".

- Товарищ Бомбасов, - складно говорил Лопасев, - в новых условиях хозяйствования не может руководить должным образом.

- Не понял, чем мужик бабу донял? - сказал себе под нос господин Бомбасов.

А так как под носом у него стоял включенный микрофон, интимный вопрос получил огласку на весь зал. Многие акционеры под ним подписались, раскрыв от удивления рты на выступление господина Лопасева.

- А чем он ее донял? - спросил у соседа Иван Попелышко.

- Сексом, - отмахнулся сосед.

Бомбасов был, конечно, еще тот гусь, жизнью крученый, тертый и толченый. В былинные времена умел вырвать из глотки Москвы деньги на жилье, расширение комбината. Сам, конечно, тоже не в бараке прозябал. Что уж там говорить, себя не забывал. Но и сказать, что в два горла хапал, нельзя. И, чего не отнять, умел работать. В свои 58 лет о пенсии не думал. "Старый ногайский конь борозды реформ не испортит!" - похохатывал он.

- Предлагаю, - бросил в разворошенное болото последний камень Лопасев, - директором акционерного общества выбрать Андрея Петровича Шпака.

Зал загудел.

"Пошла вода в хату!" - подумал Серега Кобзев.

- Ты-то что язык проглотил? - толкнул в бок Шпака Бомбасов.

Они сидели в президиуме бок о бок.

Шпак был на 20 лет моложе Бомбасова. Из молодых, да пробивных. Долго верховодил комсомольской организацией комбината. Однажды в кабинете директора присел в кресло генерального, пока тот был в туалете. И мгновенно расперло в богатыря-начальника. Чуть было не начал хватать телефонные трубки, бить кулаком по селектору, вызывать, песочить, накручивать хвоста и растирать в порошок...

"Дождетесь, козлы, - поклялся, - сяду на это место!" После отмены комсомола Шпак с благословения Бомбасова организовал коммерческую фирму. Ворочал большими деньгами и потихонечку в компании таких же молодых и прожорливых скупал акции комбината, приближаясь к заветному креслу.

- Ты что язык проглотил? - толкнул его в бок Бомбасов.

- Сейчас скажу.

Шпак взошел на трибуну и честно сказал, что не может ответить отказом, если общество поручит ему возглавить комбинат.

"Вот тебе и блин с икрой на постном масле," - подумал Иван

Попелышко. Казалось до блинов со "Смирновым" осталось раз плюнуть выбрать старого директора на новый срок. И вдруг вместо банкета объявился новый кандидат.

Зал разломился на два лагеря. Трибуна раскалилась добела от пламенных речей. Одни Бомбасова смешивали с навозом, другие садили на божничку. Шпак обещал сделать из комбината общественно-показательное европейского уровня производство с райской жизнью для акционеров.

Однако голосов ему не хватало для реформ к райской жизни.

Как и Бомбасову не хватало, которого команда Шпака оттерла от микрофонов. Пока еще гендиректор побежал на балкон.

- Расходитесь! - кричал на головы акционерам. - Дальнейшее переголосование незаконно.

Акционеры начали расходиться. Навстречу в зал вошли автоматчики.

- Прошу вас, друзья, остаться! - вежливо попросил Шпак.