Karpovam - Фанфик Старший брат

Сильная личность. Превратить детское погоняло в официальный псевдоним и заставить всех его бояться… Уважаю.

Остаток лета и начало осени оказались очень насыщены событиями. Регулярные выходы в море, иногда продолжавшиеся сутками, обработка находок, их реализация (впрочем, кое-что удавалось продать по каналам отца), занятия йогой вместе с Севом, время от времени матери требовалась помощь с гостиницей, знакомые маги периодически подкидывали халтуры, от которых нельзя отказаться, чтобы не потерять контакт. Еще мелкий не забыл обещания поездить по стране с экскурсиями, тоже пришлось выкраивать время. Неудивительно, что учить хогвартский курс я банально не успевал.

Взваливать на себя слишком многое оказалось плохой идеей. Подростковый организм сам по себе хрупок, накопившееся напряжение однажды дало себя знать, и я рухнул в обморок. В тот момент я находился в лаборатории, тренировал чертову трансфигурацию, и, к счастью, меня никто не заметил. Стало понятно — темп надо снизить.

На осмотре в Мунго врач диагностировал магическое истощение, простое истощение и посоветовал отдохнуть недельку от волшебства. В месте с хорошей кухней и теплым климатом. Ну, колдовал я в последнее время действительно много, поддержание голема в рабочем состоянии требовало много энергии, плюс уроки Чатурведи оказались неожиданно выматывающими. Мы с Севом занимались по немного разным программам, но приходили домой одинаково выжатыми, словно лимон.

К совету колдомедика я прислушался и устроил себе отпуск. Валялся в кровати до десяти, плавал в городском бассейне, ел шесть раз в день и не притрагивался к палочке. В смысле, использовал магию по минимуму, даже ежедневные тренировки с невербальным секо прекратил. Единственной отрадой оставались книжки, и я целыми днями читал, сидя на веранде. Тем более, что в руки мне попалась «История Статута» Тиберия Николсона, в которой автор отстаивал довольно любопытную точку зрения.

По его мнению, самоизоляция волшебников была вызвана не столько внешними, сколько внутренними причинами. Да, конечно, существовало давление со стороны церкви и светских князей, причем давление это было подкреплено реальными возможностями (кое-какие вассальные договора, связывающие аристократию обоих миров, действуют до сих пор). Тем не менее, окончательное решение обособиться маги приняли под воздействием иных факторов. Накопилось слишком много различий, как на бытовом, так и более высоких уровнях.

Во-первых, все не-маги, с точки зрения волшебника, недоговороспособны. Заключая между собой сделку, два мага могут быть уверены, что без серьезных причин партнер ее не нарушит. Они клянутся магией, и магия их покарает в случае обмана. Понятия форс-мажора в маггловском значении этого термина не существует, если одна из сторон не выполнит взятые на себя обязательства, она либо пострадает, либо нет, без всяких судов и разбирательств. Причем степень наказания зависит от реальной вины.

Далее, следует учесть разницу в правах полов. Обычные люди, по крайней мере, большинство мужчин, считали женщину чем-то вроде личной собственности и относились к ней соответственно. У магов же колдунья почти всегда могла защитить свою гордость или хотя бы доставить обидчику, в том числе и собственному мужу, немало неприятностей.

Срок жизни. Прожившему сотню лет волшебнику банально неинтересно общаться с кем-то менее опытным, колдуну скучны детские рассуждения бабочки-однодневки. А ведь некоторые не то, что до двухсот доживали — Диппет прожил три с половиной века, Фламель вовсе бессмертен. Приятно ли видеть, как превращается в развалину тот, кого ты помнишь ребенком?

Уровень комфорта. Маги, особенно по сравнению с крестьянами, жили в раю. Даже сейчас слабый волшебник способен создать себе более приятные условия для жизни, чем львиная доля магглов. Нет, серьезно. По моему личному опыту, вне зависимости от дохода маг способен обеспечить себя вполне сносными условиями существования. Исключение составляют недоучки, сквибы или слабосилки, опустившиеся в результате каких-то событий неудачники или просто лентяи. Был бы кусок земли, не пустая голова и палочка, остальное приложится. Та же Мэй, несмотря на все удары судьбы, в самые черные годы умудрялась содержать дом в полном порядке.

Короче говоря, отличий было более чем достаточно, причем не в пользу лишенных дара. Естественно, возникала зависть. Разумеется, в ответ волшебники избегали контактировать с магглами — кому ж приятно ловить на себе ненавидящие взгляды? Не все, разумеется, и не всегда, но основная масса магических семей поэтому предпочитала селиться вдали от городов и деревень. На природе оно как-то поспокойнее. С детьми несчастные случаи реже случаются, камни в спину не летят, пустых обвинений меньше, да и вообще… Статут секретности довел тенденцию до логичного конца.

Итак, многие маги хотели свалить подальше, и у них имелись возможности. Автономность существования в те времена была нормой, это сейчас не каждый мужик гвоздь в стену забьет, так что уже к моменту принятия Статута процентов девяносто семей волшебников ушли в подполье, сиречь в холды и лакуны. Куда интереснее, почему они не ограничились параллельным существованием и принялись стирать память о себе. Тот же Запретный лес или драконьи заповедники изначально создавались именно как заповедники, то есть места с нетронутой дикой магической природой. Их ведь немного, волшебные создания от источников силы не удаляются.

Оказывается, во времена, предшествующие Великой Французской революции, в некоторые умы (преимущественно светлые) пришла идея поставить магию на службу человечеству. Пресловутое всеобщее благо, Гриндевальд тоже с этого начинал. Опасность вовремя заметили, ликвидировали вместе с мечтателями, а чтобы вредную затею пресечь на корню, решили уничтожить все материальные свидетельства, оставшиеся у обычных людей. Тексты летописей менялись, фрески уничтожались, история переписывалась.

Мнение Николсона, конечно, спорное. Он, в отличие от Бэгшот, не чурался политики и считался одним из ранних идеологов консервативной партии, поэтому беспристрастным его не назовешь. С другой стороны, его труд освещал многие вопросы, оставшиеся как бы за рамками официальной версии или получившие в ней неубедительное объяснение. Надо бы еще почитать, а в идеале — расспросить очевидцев тех событий. Правда, их еще найти надо. Опыт выживания велит старичкам избегать публичности, да и мораль у них не особо гуманная. Опять же возраст, раздражительность, паранойя…

Книжка лежала у меня на животе, а сам я растянулся на диване, размышляя о вечном. Сиречь о том, чего бы пожрать, и не навестить ли нам Эвансов. Петуния ведь, в принципе, симпатичная девчонка. Не без заскоков, и планов я никаких не строю, просто пообщаться.