Андрей Кивинов - Черная метка

На обратном пути он свернул в рощицу и нарубил ножом пару березовых веников. Сегодня попарится от души. Сорвал несколько полевых цветов, чтобы украсить мансарду новым пестрым букетиком. Старый совсем завял. Опять подумал о хозяйке. Может, рискнуть еще разок?… Она, вроде и человек симпатичный, да и как женщина вполне…

С личной жизнью Дмитрию Павловичу патологически не везло. Первый официальный брак распался через год, поэтому регистрировать отношения со следующей спутницей он не торопился. И правильно сделал. Та оказалась жуткой ревнивицей и скандалисткой. Хотя он ей не изменял и всячески старался доказать искренность своих чувств. Три года мучений, и терпение лопнуло. Вежливо объяснил спутнице, что теперь она может ревновать кого-нибудь другого. Третья, наоборот, не скандалила, зато проповедовала слишком свободные отношения, сожительствуя, как оказалось, сразу с четырьмя. Или больше. Дмитрий Павлович не желал находиться в ее списке даже под первым номером и попросил освободить снимаемую им жилплощадь. Последнюю же избранницу интересовали одни денежные знаки и подарки, поэтому она быстро поняла, что ошиблась адресом.

После этого вступать в длительные отношения с противоположным полом он не рисковал, несмотря на то, что пол проявлял к нему повышенный интерес. Вскоре он привык к одиночеству и чувствовал себя вполне комфортно, оставаясь убежденным холостяком.

В избе Тамары Михайловны не оказалось. Дмитрий Павлович переоделся на мансарде, вышел во двор и обогнул дом, рассчитывая, что хозяйка кормит Зорьку. Но коза исчезла тоже! Лишь колышек сиротливо торчал из земли. Странно. Может быть, что-нибудь случилось с козой, и Тамара Михайловна повела ее в райцентр, не успев предупредить постояльца? Вероятно, так и есть. Что ж, подождем. Он вернулся в избу, прошел в комнату. Странно. Хозяйка женщина аккуратная, любит чистоту и порядок. А тут зола из печи высыпана на пол и не убрана, на кровати разбросаны вещи из шкафа. Осколки разбитой чашки под ногами. Такое ощущение, будто по радио объявили о надвигающемся урагане и попросили срочно покинуть дома. Похоже, действительно случилось что-то неординарное. Какое-то известие из города от дочки? Но тогда где коза?

Подобрав осколки и выкинув их в помойное ведро, Дмитрий Павлович вернулся на мансарду.

Ждал он час. Потом, когда желудок стал настойчиво требовать заправки, вернулся в комнату, подогрел себе миску борща и съел. Второго не нашел. В холодильнике лежали сырые котлеты, но жарить их гость не стал, решив дождаться хозяйку. Проглотив пирожок с рыбой, он вернулся на мансарду, раскрыл машинку и приступил к работе. Но работа не шла, Дмитрий Павлович терялся в догадках по поводу хозяйки.

К шести вечера Тамара Михайловна так и не появилась. Протопленная банька уже остыла. Дмитрий Павлович, не выдержав, решил на всякий случай сходить к Аннушке, бывшей у нее днем. Наверняка, она в курсе, где подруга.

…Деревня показалась ему не такой, как всегда. Во-первых, странная, пугающая тишина. Не слышно было даже стрекота кузнечиков. Во-вторых, отсутствие народа. Он прошел мимо несколько дворов и не заметил ни души. Исчезли и собаки, в том числе Гаврош Василия Андреевича – злобная овчарка, всегда встречающая прохожих громким лаем.

На стук в двери, Аннушка тоже не открыла. Мгновенье спустя, Дмитрий Павлович заметил огромный замок, висевший на двери. Что за чертовщина? Куда все подевались?

Он вышел на дорогу, прислушался. В одном из домов скрипнула дверная петля. Ага, это, кажется, у Геннадия.

Карабас был, по обыкновению, пьян. Либо с похмелья. С трудом крутил ворот колодца, чтобы добыть воды. Дмитрий Павлович помог ему. Карабас утолил жажду и привычно крякнул.

– Ген, ты не знаешь, где народ?

– Какой еще народ?

– Деревенский. Тамара, Аннушка, Василий Андреевич… Остальные. По-моему, в деревне никого нет. Может, что-то случилось?

Карабас почесал плешь и вытер руку о ватник, словно испачкавшись.

– А хрен его?… С утра все были. Я и к Ваське заходил и к Аньке. Наливали… Погоди, точно никого нет?

– Точно.

– Епть… Как же мне завтра похмелится?

– Геннадий, как вам не совестно?… Вдруг что-то стряслось?

– Да чего тут стрясется? – надулся Карабас, – А без похмелья, разве ж, можно? Ты же доктор, сам должен понимать.

Дмитрий Павлович неодобрительно покачал головой, затем указал на дом через дорогу.

– Может, баба Зина что-нибудь говорила?

– Зинка? – напряг мозг Гена, – дай-ка подумать. Она днем точно заходила. Только вот вчера или сегодня? Сейчас, сейчас…

Наконец он довольно хлопнул себя по лбу.

– Точно! Сегодня! Прибегала днем. Я как раз на лавочку прилег… Перегрелся чутка.

– Так что говорила?

– Да дурость какую-то! Дескать, оборотень в деревне завелся. Бежать надо!

– Какой еще оборотень? – оторопел Дмитрий Павлович.

– Да хрен его знает?… Настоящий, якобы. Сожрать может. Зинка меня с собой звала. А куды я такой уставший побегу… Да и не боюсь я оборотней. Как щелкну, все разбегутся!

Карабас грозно махнул воображаемым хлыстом и клацнул языком.

– А они куда могли убежать?

– Да мало ли… Кто куды… Правда, Зинке верить нельзя! Она в том году тоже кипежь подняла, мол, во Мсте утопленник плавает. Даже спасателей вызывали! А оказалось, мак… манекен из райцентра приплыл, да за корягу зацепился. Бестолковая баба, одно слово. Вот и с оборотнем чего-нибудь перепутала… Откуда у нас тут оборотни? Ежели и водились, так их при советской власти всех вывели. Вместе с кулаками, хе-хе-хе… Палыч, ты мне стаканчик с утра не нальешь? Очень уж денек сегодня жаркий был. Как бы удар не заработать…

– Налью…

… На обратном пути к дому Дмитрий Павлович не встретил никого. Кроме большого рыжего кота, несущего в зубах пойманную мышку.

«…Когда обмякшее тело жертвы рухнуло на скошенную траву, он ловким движеньем острого, как скальпель когтя распорол ей живот, вырвал печень, от которой шел белый пар, и жадно, с сумасшедшим наслаждением впился в нее зубами. Печень была с признаками раннего цирроза, но это его не остановило. Проглотив теплый кусок, взвыл от восторга. Зарево горящей избы отразилось в его воспаленных глазах. Как долго он ждал этого момента. Но теперь настало его время! Сожрав все, до последнего кусочка, он сладостно зарычал и снова запустил руку в зияющую на животе рану. Как давно не лакомился свежей человеческой желчью! Разве может быть что-нибудь вкуснее?

Насладившись, он облизнул окровавленные губы, спихнул ногой мертвое тело в мутный копанец, где уже плавала обезглавленная коза.

В соседней избе зажегся свет, в окнах замелькали тени, донеслись крики «Пожар»!

Бросив возбужденный взгляд на пылающую избу, он мрачно засмеялся и вприпрыжку, словно сайгак, побежал в холодный ночной лес. В деревне еще много людей. А, значит, пир будет продолжен…