Елена Бушаева - В поисках короля

— Мы видели, как ты пришла к нам, — зазвучал неожиданно сильный и молодой голос, — и видели, как ты шла с нами, и видим, как теперь ты уходишь. Ты даровала нам победу, ты хранила нас от болезней, ты делилась с нами своей мощью. Ты сошла на ложе Дона из рода Моргов и воплотилась от семени его.

На лицах сестер Рут вдруг появились три одинаковые улыбки, уже не вполне человеческие. Хмель тоже вдруг не смог сдержаться, несмотря на величие момента: ведьма выставляла Троеликую одновременно и любовницей, и дочерью Тринидада.

— Ты подарила нам славного короля, лучшего из возможных! — Ведьма повысила голос. — И благословением твоим он будет править достойно и мудро! А теперь ты возвращаешься в лоно небес, откуда пришла когда-то, чтобы быть рядом с тем, кого ты выбрала. Так взойди же на пьедестал и займи свое место по праву!

Мрамор молочно засветился, и вверх от него потянулся столб холодного неяркого света.

— Взойди же на законное место, чтобы мы чтили тебя, как прежде, и завещали тебя своим детям и детям наших детей. Воссоединись Утешающая, приносящая облегчение…

Лекарка шагнула на пьедестал, поворачиваясь спиной к центру. Варвары ахнули. Ножки в ременных сандалиях слились с камнем, превращаясь в такой же белый мрамор. Он поднимался вверх по коленям и бедрам, прямо к безмятежно смотрящему сквозь потолок лицу, как будто она видела не каменный свод, уходящий во тьму, а только не по-зимнему синее небо с пушистыми облаками. А потом глаза застыли, став тоже мраморными, лишь на лице все еще играла полуулыбка, и казалось, что этот камень живой.

— Воссоединись Творящая, создающая мир…

Следом за лекаркой на пьедестал шагнула рыжая. Лукаво подмигнула Хольту, улыбнулась Хмелю и тоже застыла, сросшись спиной с сестрой, слившись в одно целое. Белыми стали такие яркие волосы, белым покрылась ехидная зелень глаз и красные губы. А Рут и так была белой, шагнет следующей — и даже не заметишь, что изменилась. Громко всхлипнула и заплакала Лависса. Хмель покрепче сжал рукоять Неразлучника. Славный меч в этот раз никого не защитит. Нирра успокаивающе гладила его по руке, глядя во все глаза.

— Воссоединись Разящая, непорочная дева, осиянная удачей…

Рут медленно шагнула к пьедесталу. Перед церемонией им дали дурманное зелье, сковывающее движения и отуманивающее зрение. Перед глазами все плыло, оставался только голос ведьмы и яркое пятно незавершенной поклонной статуи. И все это уже было: тот же туман, и тряпичные ноги, и дикий холод… и волки. Были волки, много волков. И еще Хольт, как во сне, не по-настоящему. По-настоящему не бывает так спокойно и хорошо. И кровь, и огонь, и взятые замки, и кричащие люди. Война. Непорочная дева, осиянная удачей, да какой там удачей — планами, картами, бессонными ночами и сладковатым запахом гниения. Какая она непорочная, прогнившая насквозь, замаранная в грязи по самое горло, растоптанная, униженная Тринидадом, преданная, ненужная — Богиня. Рут сделала еще шаг, и никто не отговаривал — так надо, так лучше. Остается только повернуться, прижаться спиной к камню, который вот еще только что был живой плотью, и застыть без дыхания и движения. И остаться здесь, во тьме пещеры, где томилась заключенная Смерть.

— Йррахахааа!!!

Боевой клич отразился от стен и пошел гулять, порождая странное и страшное, все не умолкавшее эхо. Тринидад отступила и резко толкнула статую ногой. Она с грохотом упала, разбрызгивая каменные осколки, и с пола поднялись непонимающие, ошарашенные сестры. Музыка смолкла на визгливой ноте. Тринидад, подбоченясь, встала на пьедестале одна и насмешливо глянула на ведьму, потом обвела взглядом своих варваров.

— Вы что это, дети шлюх, решили, что я, Рут Тринидад, так вот и дам себя превратить в каменюку? А между ног меня лизнуть не хотите? Прежде зарастет моя дырка, чем я позволю кому-то говорить мне, что делать, а что нет! Ха! Я не для того невестилась с гребаными лордами, чтобы стоять тут, пылиться и ждать, когда меня крысы обосрут!

Она спрыгнула с камня, воинственно поправив пояс. Вожди кланов встретили ее таким ревом, что будь стены чуть менее прочными — обвалились бы.

— Какая я, нахрен, непорочная? — Смеясь, крикнула Тринидад, поворачиваясь к сестрам. — Это я-то непорочная? А может, вот эти две шлюхи, ннэ? Да я учила придорожную девку исскуству любви, а она слушала, открыв рот, и еще не все запомнить смогла! Нет уж, внимания мне и так довольно! Чего бы мне таскали молельники? Хлеб и воду? Пусть засунут себе в задницу и хлеб, и воду, и цветы и свечки! А я хочу вина, пива, мяса и убить кого-нибудь, кто будет этого достоин, ахой!

Это были речи вождя. Это было то, к чему они привыкли.

— Мы трахнули это гребаное королевство и натянули его гребаного короля по самое некуда! — Рут согнула руку в локте, ударив по сгибу кулаком. — Мы убили всех лордов и взяли их дочерей и жен! И пусть я лучше захлебнусь сегодня в бочке с пивом, чем буду завидовать вам с небес!

Гомонящая толпа ломанулась к выходу — отмечать победу заново. В ней смешалось все и исчезло все, пока Рут не осталась одна вместе с Герком.

— Блестящая речь. — Только и сказал король. — Они не зря за тобой шли.

Рут посмотрела на него с отчаянием, вся бравада слетела с нее, как луковая шелуха.

— Что же я наделала? — Она поднесла руки ко рту и укусила так, что потекла кровь. — Что же я наделала, Герк!

Когда они вышли, праздник уже кипел вовсю, и наконец-то Тринидад могла на нем поприсутствовать как следует, уже не воплощением Богини, а просто вождем со своими воинами. Осталось только выбрать, куда пойти, с кем протанцевать первый танец, и что выпить. На глаза попалась Кар Харст, разговаривающая с Хмелем.

— Ну ты дала! — Сказал ей наемник со смехом. — Началось все так… торжественно, прям я не могу, а закончилось как всегда.

— Постоянство — признак таланта. — Ответила ему Рут. — Харст! Ты опять с брюхом? Да ты с ума сошла, старуха! Тебе помирать скоро, а ты все блудишь!

— Ты сперва своих детей заведи, а потом мне говорить будешь, много у меня их или мало! — Осклабилась ничуть не обиженная варварка.

— Может, я и не рожала ни разу, но детей у меня всяко побольше, чем у тебя. — Рут широким жестом обвела беснующихся варваров. — Все еще скажешь, что я мало в них понимаю, ннэ?

— Не скажу. — Харст погладила живот. — Я почтительная дочь.

— Отойди-ка. — Хольт оттеснил ее, и подхватил Рут на руки. — Я счастлив, словами не передать! Хотя, конечно, объективно лучше бы было тебе молча сделать свое дело. А теперь как?

— Поживу еще немножко. — Понизив голос, ответила варварка. — Дон ведь долго протянул. А там — на Дорогу Сна. Сделаешь для меня?

Хольт поставил ее и еще раз крепко обнял, до хруста в костях и слез из зажмуренных глаз.