Валерий Хайт - Большая книга одесского юмора (сборник)

Причем чем менее культурен собеседник, тем резче он выражает свое отвращение к непривычному – это уж как водится. Типично обезьянья реакция: «вижу чужого – боюсь чужого – ненавижу чужого – стараюсь убить чужого». И избавляемся мы от этого с величайшим трудом и тысячелетиями – еще в Древней Греции, колыбели культуры, славили, как чудо гостеприимства, города, где было принято не убивать приставших к их берегам путников, более того – отпускать их живыми, здоровыми и неограбленными, не обращая в рабство. Слава богу, это теперь относительно общепринято – всего 2000 лет прошло. Да и то не всюду и не всегда.

А если уж увидел красивую женщину – как выразить свой восторг? В Бразилии, например, вполне уместно сказать: «Девушка, какая у вас замечательная попа!» – и вместо пощечины получить в ответ улыбку. Собственно, нормальное, почти античное отношение к телу – у древних очень почиталась Венера Каллипига, то есть Прекраснопопая, простите за неуклюжий перевод, у нас и слов таких-то нет. А попробуйте так похвалить встреченную на улице красивую москвичку – увидите, что будет!

Хвалить представителя другой культуры тоже, кстати, надо осторожно. В рассказе Киплинга «Возвращение Имрея» этот самый Имрей похвалил четырехлетнего сына своего лакея Бахадур Хана: «Какой красивый мальчик!» – а мальчик после этого заболел и умер. С точки зрения Бахадур Хана, виновен в этом был только Имрей. Похвалил, значит, сглазил. Естественно, мстя за сына, он Имрея убил, считая себя совершенно правым. А вот убедить в его правоте британский суд и полицию, как вы понимаете, оказалось совершенно невозможным.

Да и на Кавказе до сих пор следует поосторожнее хвалить что-либо в доме хозяина – возможна куча неприятностей. Могут подарить что-то совершенно вам не нужное. Могут подарить что-то очень ценное, но о вашем такте и воспитанности мнение приобретут своеобразное. Могут продемонстрировать близость к нашим нормам и не подарить что-либо настойчиво расхваливаемое именно в надежде на этот обычай – тоже обидно, да? Красивый обычай, но только тогда, когда оба его фигуранта знают, в чем тут дело.

Видите, как сложно получается, когда суешься в чужой монастырь со своим уставом? А как хлопотно изучать чужие уставы! Вот и не изучаем – а что выходит, видите сами. Так что согласитесь, что отнюдь не вы центр Вселенной, – и все пойдет гораздо лучше. Но помните – это трудно.

Вот и я, готовясь как-то к приему хорошего приятеля, по национальности индуса, пошел на рынок, долго выбирал кусочек хорошей говядины, чтоб замариновать и при госте поджарить на вертеле, и только уже купив, вспомнил, что индусы говядины не едят – корова для них священна! Пришлось сунуть в морозилку хороший кусочек, который с удовольствием прибрал бы свежим. Зато и польза была – еще раз вспомнил, как все на свете сложно. В том числе и уставы соседних монастырей. И не только монастырей…

Этот день издавна был особенным. Римляне, правда, предпочитали праздновать его 17 февраля, индусы – почти как мы – 31 марта. Древние германцы праздновали в этот день Новый год – и не только они. У французов, например, только в 1594 году король Карл IX издал указ о переносе начала года на 1 января. А указ об этом появился именно 1 апреля. Так что до сих пор французы в этот день в шутку отмечают Новый год.

Есть и масса других толкований этой даты. У германских народов в древности 1 апреля считалось днем низвержения злого духа с неба. В Средневековье этот праздник приурочивался к пасхальным торжествам. А вот на Кавказе этот день назывался «днем подарков»: любого кавказца можно попросить о чем угодно, хоть обо всех его наличных деньгах – и он с радостью отдаст, лишь бы вы были первым, кто в этот день обратится к нему с просьбой. Так что скорее на улицу – вдруг успеете… Поверили? Вот и я вас разыграл – так, самую малость. Такой уж это праздник – 1 апреля!

Как только не называют этот день! В Шотландии – «день кукушки», в Японии – «день куклы», в Испании – «день болванов», во Франции – «день рыбы», в США – «день дураков». Но смысл один: в этот день можно и даже рекомендуется разыграть повеселее ближнего своего и в то же время постараться не быть им разыгранным. Это не так просто – все только этого и ждут. Ожидания, впрочем, иногда и подводят. В своих интереснейших мемуарах французский академик, бывший москвич Анатоль Абрагам вспоминает, как его коллега профессор Симон с фантастическим спокойствием отнесся к сообщению о взрыве в его лаборатории, причинившем немалые разрушения. Причиной был лежащий у него на столе календарь с датой «1 апреля». Между тем взрыв действительно был…

А в России, по некоторым сведениям, все началось в 1725 году. Ранним утром жители Петербурга были подняты с постелей тревожным набатом, обычно возвещавшим о пожаре: их величество пошутили, как любили и умели. К счастью, все обошлось. И с того дня в России утвердилась традиция, которая существует и по сей день. Это достаточно типичный путь утверждения традиций на Руси. Не Норвегия, чай, где 1 апреля – праздник скорее крестьянский, и местные фермеры в этот день ходят друг к другу в гости, чтоб одолжить нож для отрезания хвостов, стеклянные ножницы, мякинный плуг, угломер для навозной кучи, комариный жир и другие столь же полезные предметы.

Не был чужд розыгрышам и великий Пушкин. Некая светская красавица буквально заставила его написать стихи в свой альбом. Ну и нарвалась: поэт посвятил ей крайне преувеличенный мадригал, и только на следующий день обнаружился подвох во внешне невинной детали – дате под стихотворением. Сами понимаете какой.

Вообще великих людей разыгрывать опасно. Ученик Кювье, нарядившийся чертом и ввалившийся к учителю с воплем: «Кювье, я тебя съем!», был мгновенно изничтожен на весьма солидной научной основе. «Копыта, рога – травоядное, ты не можешь меня съесть», – ответил великий классификатор. Так тому недоучке и надо – следовало кричать: «Забодаю!»

Легче разыграть ученого, если розыгрыш более основательно связан с его любимой наукой. Как-то раз, придя утром в лабораторию, профессор Казанского университета Александр Михайлович Бутлеров застал двух своих ассистентов за работой: стоя у вытяжного шкафа, они нагревали что-то на пламени спиртовки. На вопрос, чем они занимаются, один из них ответил: «Да вот, получаем помаленьку синильную кислоту. Если хотите, можете посмотреть, сколько уже отогнали». С этими словами он достал из шкафа колбу и так неловко протянул ее оторопевшему Бутлерову, что она выскользнула у него из рук и разбилась. Увидев разлившуюся у своих ног лужу, Бутлеров опрометью бросился вон из комнаты. Что же крикнул ему вслед ассистент? Догадаться нетрудно…