Ольга Хомич-Журавлёва - Всепоглощающая страсть

Не вспоминайте о зиме,
И в мысли холод не впускайте.
Он вас запрет в своей тюрьме,
И о любви уж не мечтайте.

Приятно тихим вечерком,
Налив в фужер «полусухого»,
Со старым, преданным дружком,
Балдеть под звук магнитофона.

Нам друг от друга ничего
Уже давным-давно не надо.
Мы испытали всё давно
И я ему так, просто, рада.

Спокойной музыки челнок
В глубины сердца уплывает.
А в нем и старый мой дружок,
Необратимо исчезает.

Нет, нет, я больше не впущу
Лазутчицу Любови – память.
И другу вечер посвящу,
В надежде мир души поправить.

Не вспоминайте о зиме —
Она виновница депрессий.
Пусть лучше мир плывёт в вине
Арифметических прогрессий.

А мне и горько и смешно —
И друг мой, преданный, зевает.
Быть равнодушной – не грешно.
Он, к счастью, это понимает.

И мы – ни слова о зиме,
Ни о любви не вспоминаем.
Известно – истина в вине.
А счастье в чём? Теперь не знаю…

Ветрами высшими амбиций,
Задута музыка любви —
В петлицах разных амуниций
Не бутоньерки, а рубли.

Ну, ну, «крутые», не теряйтесь,
Предпочитая злата блеск,
На волю бизнеса отдайтесь.
А что любовь? Один гротеск:

Банальный секс. А что стесняться?
Ведь все оплачено вперед.
Уже не стоит опасаться,
Что «лялька» от тебя уйдет.

Зачем? Ведь это бизнес тоже —
Она в тебя не влюблена.
Но знает, оплатить ей сможешь —
От модных шмоток, до вина.

А если рангом ты повыше,
То за любовь плати щедрей.
Но мир, увы, уже не слышит
Любовной музыки твоей.

Вот увидишь, я умею,
Я еще могу любить.
Пусть открыто не посмею,
Ну, а тайно, так и быть.

Я всего лишь недотрога,
Пуританка и ханжа.
Но ведь надо мне не много —
Верность милого пажа.

Пусть он издали вздыхает
По красавице своей,
Так никто и не узнает
О смешной любви твоей…

Я решила не влюбляться
Ни за что и никогда.
Одинокою остаться,
Чтобы не было вреда.

Пуританство одолело,
И ханжа свистит во след:
– Молодежь так обнаглела,
Ни стыда, ни чести нет!

Старики пенсионеры
Осуждающе ворчат,
И, утратив все манеры,
Влезть под юбку норовят.

Боссам возраст не мешает
С малолетками грешить —
Деньги все теперь решают —
Заплатил, и можно жить.

Я пытаюсь разобраться,
Где любовь, где суррогат.
Одинокою остаться
Мама с папой не велят.

Но ровесники, как танки,
Подъезжают напрямик.
Ни романтики, ни такта.
Не читали, может, книг?

А мужчины, что постарше,
И прекрасны, и милы,
Но для них лишь «секретаршей»
Станешь, в тайне от жены.

Где вы, рыцари и принцы,
Ваши нежные слова?
Может тоже за границей,
Где все блага и права?

Но ведь я живу в России,
И мечтаю о любви
Очень чистой и красивой,
Не придуманной людьми.

Все происходит не со зла —
Закономерно неслучайно.
И мне теперь открылась тайна —
Любовь предрешена была!

Продажный мир ворчал в бреду,
Что больше нет любви на свете!
Есть только секс, а после – дети.
Но я мечтала, что найду

Того, кому нужна не страсть,
Не вожделение от тела,
Того, кому бы я сумела
Отдать фантазий бурных часть!

И ты не думал обо мне,
Как о предмете наслажденья.
В тебе сквозило уваженье,
А взгляд твой плавился в огне…

Ты просто тихо обожал,
И я любовь свою скрывала.
И всю трагичность понимала —
То, что и я не идеал…

Ах, вот я о чем забыла,
В погоне за всем и вся —
О том, что и я любила
Конкретно и без вранья!
И было все так чудесно!
И я познавала мир,
В котором теперь известна
Убогость людских квартир.

Но я постигала веру
О том, что дома не лгут,
Что счастье приходит в меру,
Ко всем без рутинных пут.
И стены меня хранили,
Свидетельствуя обо всем —
О том, как тебя любила,
Храня наш хрупчайший дом.

Но время прекрасно лечит
Любую болезнь души —
И я отлюбила легче,
Без надобности грешить…
Теперь вспоминаю реже,
Сквозь созданный кем-то быт,
Как чувства любовью нежат,
И в страсти душа болит…

Не знание и не любовь
Не позволяют видеть дальше
Того, что нам открыто вновь
Из обновляющейся фальши.

Пойди, попробуй угадать,
Где ложь расставила нам сети,
Где можно сразу потерять
Любовь, чистейшую на свете.

И сердцем тоже не постичь
Древнейшей кривды наслажденья…
И души ловятся, как дичь,
В любви кривое отраженье…

Шрамы осени закрыла
Ошалевшая зима.
И в душе людей застыла
Чувств любовных кутерьма.

Отворяйте двери скуке,
Бесприютной и скупой.
Умывает осень руки,
Перед хитрою зимой.

Я терплю ее коварство,
Раз не в силах изменить
Временное постоянство,
И назло начну любить.

Я влюбляюсь, бесконечно,
В, серых глаз, бездонный взгляд,
Что подарен мне навечно,
Много осеней назад.

Нет, не верь, что я забыла
Дни растраченных побед,
Потому что я любила
Безнадежно, как поэт;

Потому что понимала
Равнодушье стылых фраз,
И за слезы принимала
Затвердевших глаз алмаз.

Никому не пожелаю
Дней безликую тюрьму.
Не забыть ее, я знаю.
Только помнить ни к чему.

Она обычно плакала в подушку —
Такое хобби: вечером, одна.
А муж ее – с разлучницей подружкой.
А с ней – одна безликая луна.

Потом прошло. Спокойно спать ложилась,
Читала на ночь свеженький роман.
И с ним в воображенье уносилась,
Где трепет чувств, эпикурейство дам.

Они ее манили красотою,
Изыском страсти, чистотой любви,
И бурей драм, с сюжетной простотою,
Где море слез, в объятьях и крови.

Ей показалась жизнь своя пустячной,
Такой нелепой, пресной и простой!
Любовь, и та была не настоящей.
И хорошо, что муж ушел к другой.