Анатолий Шинкин - Уставший от эротики бездумной. Лучшие рассказы инета

– Выцепил по случаю у Васьки за три штуки, – похвастался сосед.

Юрка тогда краснел и бледнел, но даже не заикнулся об истории инструмента, а, встречаясь с Васькой, отводил глаза, стесняясь назвать человека вором. «Не в деньгах счастье», – попробовал себя утешить, уступая дорогу обгоняющей Хмарке.

Хмарка первой въехала на пересеченный участок, Андрей внимательно следя за грузом, объезжал кочки и выбоины, неторопливо перекатывался по неровностям, почти догнавший Васька Кучерявый в точности повторял его движения. Юрка добавил газу и пошел на обгон. Он шел по прямой, умело работал гидравликой и быстро наращивал отрыв. Впереди скоростной участок, где двухтонники снова включат свои скоростные качества.

Переферийным зрением с удивлением отметил радостное лицо Андрея и злобное – Васьки Кучерявого. Васька отставал и нервничал, попробовал придавить газ, и ящики угрожающе качнулись. Перестраховываясь, поехал медленнее, но впереди удалялась спина Андрея, а с ней и первый приз в пятнадцать тысяч рублей. Взвыл, ткнул ногой в педаль, и ящики посыпались с поддона. Подвывая, бросился подбирать.

Юрка выбрался на бетонку и «вдавил педаль в полик». До финиша двести метров, а Андрей уже выкарабкивается на прямую. Юрка оглянулся. Хмарка догоняла. Васька Кучерявый мчал следом так быстро, будто заправил Мустанг собственной злостью. Три погрузчика, отчаянно дымя выхлопными трубами, мчались к финишу. Зрители, затаив дыхание, подавшись вперед, сжимали кулаки и задерживали дыхание.

Финиш рядом. Серега Хохол с матюгальником в руке и… Мария. Погрузчики теперь шли уступом. Хмарка и Мустанг сокращали расстояние с каждым метром.

– А вот хрен вам, ребята! Сегодня второе место меня не устроит! – через плечо быстро глянул на догоняющих. – Форклифты, блин! – Наклонился вперед, ласкающим движением погладил пальцами руль, тронул подсос: «Ну, Маша, давай!»

Уже почти догнавший Андрей заметил, как перестало сокращаться расстояние между машинами, а перед финишем трехтонник будто прыгнул вперед, и Юрка первым промчался мимо Сереги.

Михалыча, мастера цеха, увезли с инфарктом на скорой. А ведь крепкий мужик. Роста среднего, кругловатый, не от излишнего сала – мышечная масса, заработанная пожизненным «общением» с разного рода металлом: чушками, болванками, брусками, листами и прочими заготовками, из которых рабочие под неусыпным его вниманием изготавливали необходимые людям и стране изделия.

Болтается по цеху, путается под ногами беспородный, но в цвета немецкой овчарки окрашенный, трехмесячный щенок Кризис. В собачке борются трусливая осторожность и щенячья игривость, но приласкать замасленного запыленного бродягу желающих не нашлось, и пес забился под неработающий станок, еще более перемазучившись.

Чтобы отыскать Михалыча, достаточно посмотреть… все равно куда, в течение минуты он обязательно несколько раз мелькнет перед глазами.

– Михалыч, а вы пробовали «не бегом»?

– И все равно не успеваю.

Токарные станки, – металлообрабатывающие трактора железной нивы, издающие звуки от ультра до инфра; от невыносимо тонкого свиста до запредельно низкого дрожащего баса, – создают мощный рабочий гул, понятный лишь посвященным.

Мастер останавился, не завершив очередной шаг: ухо уловило диссонанс в слаженной многократно и ежедневно репетированной музыке:

– Что у тебя?

– Михалыч, подача не идет.

– Слесарям сказал?

– Конечно! Послали… к вам.

Михалыч оглянулся. Наладчики – цеховая богема и электрики – заводская элита, на честном, хотя и не всегда трезвом слове которых, работает станочный парк цеха, завода и всей великой страны, – как мыши облепили соседний станок. Неторопливо перемещались, внимательно выслушивали друг друга, значительно и долго рассматривали нагромождение шестерен во вскрытой коробке передач, наглядно демонстрируя запредельную сложность работы с тонким станочным механизмом.

– Ребята гуляли, ребята болеют, – малопонятно резюмировал Михалыч. – Стукни сюда. Пошла? Работай пока, а я разберусь.

Работяги до минимума сократили перекуры. «Элита рабочего класса» – токари почти не отрываются от станков, работают по полторы смены, пожирая заготовки и приближая кризис:

– Михалыч, Я заканчиваю партию, где погрузчик?

– Заболел. Сейчас сам привезу.

Мастер забрался в кабину, прихватил за шкирку и втащил следом щенка:

– Покатайся со мной. Что ж таким дурацким именем тебя обидели?

– Михалыч, ты как с другой планеты: один во всем заводе не замечаешь, что реализации нет, работаем на склад, а Кризис бродит по заводу, как призрак коммунизма по Европе.

– Не умничай, высажу на хрен.

– Брось, не злобствуй, Михалыч. Я еще расту, и все впереди – увидишь.

– Уже вижу, но надеюсь у хозяев хватит денег ночь продержаться и день простоять.

Погрузчик подхватил кагат – ящик с заготовками, отвез к станку. Вернулся за следующим, но заготовок нет. Михалыча смущенно окликнул Главный:

– Михалыч, ты вот что. Второй смены сегодня не будет. У кого что осталось, пусть дорабатывают, и по домам.

Новость, которую ждали. Новость, которой не удивились и не возмутились. Никто никого не обманывал. Они честно работали, им честно платили. А сейчас их изделиями склад забит до верху. Хозяин готов заплатить за сделанное, но дальше рисковать не хочет. Кризис, будь он неладен.

После обеда в разных углах цеха еще некоторое время гудели станки, по центральному проходу медленно (а куда теперь спешить?) шел Михалыч, в его ногах крутился, бестолково взлаивая, Кризис. Грузчики на тележках отвозили на склад последние изготовленные детали. Смолк последний станок, рабочий замкнул шкафчик и пошел к выходу. Непривычная тишина давила уши. Погас свет.

Скорая, плавно покачиваясь на стыках бетонных плит, повезла Михалыча в больницу. Кризис наклонил недоуменно лобастую голову, расставил короткие лапы, глядя вслед машине:

– Завтра… пока не просматривается…

Кризис, и мы «посыпались». Нас уволили, хотя и не принимали. Нам выдали расчет. Другим пообещали… после морковкина заговенья. Мы вернулись в села, поселки и городки проедать заработанное вдали от дома, от семьи. Мы спим до девяти, умываемся, завтракаем и садимся дремать у телевизора. Нет работы!

Когда была работа, мы работали. В Москве, в СПб, в областных городах. На самой трудной и низкооплачиваемой работе. Нас не оформляли, чтобы не тратиться на соц. пакет, и, чтобы легче выгнать, зачастую, без оплаты.