Алексей Козлов - Городъ Нежнотраховъ, Большая Дворянская, Ferflucht Platz

С этой девушкой, а вернее с двумя оскорблённому Алесю пришлось расстаться и он не жалел об этом. Личная жизнь, что говорить, получается не у всех, а у тех, у кого получается, она получается часто нелепо, однобоко.

Как хочется человеку верить, что есть в мире то, что никогда не умирает, не стареет и не подвержено тлению и скверне! Как хочется надеяться, что самые фантастические мечты могут быть реализованы! Тот, кто прошёл большие беды, верит больше, не изведавшего их. И когда человек находит Это, ему хочется верить, что Это и есть самое главное на свете – Великая Бессмертная Любовь, которая движет звёзды и светила…

Вечером он вышел из дома и прошёл к киоску, чтобы купить сигарету. Около магазина «Бенефар», в витринах которого одетые в кожаные лапсердачки стояли пластмассовые угольные негры, похожие на сейфы, в отрепьях полуспала нищенка. Платок закрывал её лицо полностью, и его не было видно. Она сидела на свету, лившемуся на неё сзади из витрины, и просыпалась только тогда, когда её тело сползало набок. А чуть поодаль на роскошном мраморе нотариуса Кляпинского лежал измождённый человек в рваной камуфе и тоже безутешно спал, в то время, как двое неизвестных вели шёпотом разговор, смысл которого едва ли был внятен им самим:

– Да, это был выдающийся человек! За какой-то пустяшный миллион долларов он купил редчайшую коллекцию алюминиевых тюремных кружек – уникальнейшее, по мнению знатоков, собрание. Теперь у него были тюремные кружки всех анарейских пророков, включая дырявую кружку заики Моисея, плетёная кружка Саула Манихейского и крученая донельзя бадейка Поцера Рипербанского, большая амандрилья Грегори Распутина, пилёный пиратскими зубами стакан пирата Кидда, люстриновый кружавчик Марии Антуанетты, кружки Чмо Расина, а также ночные горшки Евы Мо и Фредди Люфта. Вот какие подвиги во имя культуры совершал он на глазах общества. А ты смеёшься над святым человеком! Неужели ты не понимаешь ценности тюремных кружек Жиботинского, пейсов Эйнштейна, подвязки Голды Мейер, кружек всех богоизбранных президентов республики САШ? Они бесценны! А сколько стоят номерные кружки всех маргинальных президентов Фиглелэнда? О-о! Они не имеют цены!

– Ладно, ты лучше скажи, где ты собираешь такую прекрасную чернику?

– Я? На Пикадилли Сёркус! В бассейне, около Стеллы, на которой дрочит адмирал Нельсон, друг леди Гамильтон. Вы знавали такую?

– Ха! Разумеется! Мы вместе учились в чушке! Она всегда, всегда была разбитной девчонкой!

– Шикарно! Шикарная голубика! Я сегодня же куплю плетёную корзину с дистанционным управлением…

– Для сбора голубики?

– Да, для голубики! Все вещи с дистанционным управлением шикарны! И все предназначены для сбора голубики! И мой муж тоже! Для сбо-ра го-лу-би-ки! Голубики по имени Стелла!

– Замётано!

Страшный, пронизывающий ветер дул под опорами моста.

Декан Промазюкин, как кондор, посмотрел во мглу, где раздавались неясные голоса и заспешил прочь от рычащего его зева…

«Фу! Ну и город! – сказал он про себя, – А я здесь живу!»

Дорогой читатель! Дорогой мой! Пре до мной одни вопросы, одни вопросы! Итак, где же мы всё-таки находимся, дорогой читатель? Дай-ка я водружу на нос очки-зебродавы, дабы походить на тех великих писателей, от которых прямо таки веет атмосферой выдумки и неземного совершенства, они ведь всегда, показываясь людям, водружали на нос очки, даже когда прекрасно всё видели! И какие очки! Круглые, огромных размеров, с толстыми венецианскими стёклами и обрамлением из слоновой кости.

Итак, ха, где мы? Ха! Ответ не замедлил себя ждать! Три раза ха-ха-ха! Ответ на этот вопрос прост как Ленин, как правда, или на худой конец – как огурец.

Итак, мы находимся в Ёканном Фиглелэнде, и уже довольно давно находимся. А что такое Фиглелэнд – спросит какая-нибудь худая английская аристократка, терзая зонтик или на худой конец, веер, что это такое? Читатель, если у него не дырявая память, уже уяснил некоторые ключевые страницы здешней истории, и наверняка захочет ей помочь. Не надо, дорогой друг, твои труды останутся втуне, не поймёт скучная английская душа того богатства и разнообразия, что творится здесь, не ущучит.

Вот из из соседней улицы несётся неясный рёв, там вдали за рекой пытаются разойтись по домам фанаты местного футбольного клуба, ёрш им в задницу! После каждого матча, если не были разбиты магазины, не сожжены школы, не разграблены банки – считатйте день прошёл зря! Пепелища и развалины украшают окрестности нашего стадиона имени товарища Кагановича, как прокажённого струпья!

Футбольный матч «Спартак» – «Факел» уже окончился, иностранцы, удивлённые и обрадованные несущимися со стадиона криками «Фак! Фак! Фак!» разошлись по гостиницам, слегка недоумевая, что происходит на гнилоурских стадионах, а сильный дождь разогнал всех остальных фраеров-факеров по домам.

Фиглелэнд. Милая моя родина! Отдушина мировой циливизации!

Когда-то в годы великой Мечты это было довольно мощное государство, ужасавшее всех своей непредсказуемостью, величием замыслов и жертв, а также целыми горами ядерного оружия и простиравшееся на офигенные расстояния во все стороны. В таком положении оно держалось довольно долго, но затем в силу неких форсмажорных обстоятельств впавшее в запустение и катакомбный маразм. Это была фантастическая, жестокая, великая империя, чьё величие, правда, не превосходило её жестокость, но усмирялось единообразием и постоянными попытками справедливости. Теперь это государство, или, вернее, его остатки спасают от окончательного экономического банкротства лишь изрядно подорожавшие в последнее время нефть, газ и твёрдое конопляное лыко, поставляемые за границу в нефасованном, буевом виде.

Каждый раз, когда я прогуливаюсь у железной дороги, мне видны за покосившимися пакгаузами эти бесконечные составы цистерн, которые проносятся мимо меня с богатством, которое таким, как я, почему-то здесь никогда не принадлежит. Наверно оно никому не принадлежит, и уже давно хозяевом всего является Рокфеллер или Вандербилд. Но пока что государство Фиглелэнд щательно скрывает это, создавая видимость национального государства.

Обрушения скрижалей было неожиданным и сопровождалось возгонкой преступных поползновений, увеличением количества запоров и замков, а что самое главное – прямым и дерзким участием нашей милиции в преступной деятельности. Порядок и преемственность были потеряны, как казалось, навсегда.