Борис Мисюк - Юморские рассказы

– Случай Из Жизни! – Вася выкрикивает это, ткнув проформалиненный и прокуренный перст в низкий подволок рентген-кабинета. – Так, значит! Берег, больница рыбаков, финиш трудового дня. Застолье у хирурга – чьи-то именины. Врачи, медсестры, анестезиолог… и один посторонний, приятель чей-то.

– Что за бородавка у тебя на щеке? – Спрашивают у него между двумя стопарями.

– Да так…

– Бриться не мешает?

– Мешает.

– Щас уберем.

На стол его! Врубают аппарат – анестезию. Ну, надо ж подождать, пока пациент созреет. Между делом – еще по рюмке. Анестезиолог с медсестрой уединились. Хирург ищет, как же там отключается наркоз, найти не может. Какая-то такая «пипочка» на аппарате, да вот как ее найдешь, если не знаешь? Все рыщут по больнице, разыскивают анестезиолога. Анестезиолога нету. Пациент вот-вот даст дуба – от наркоза. Вскрывают грудину, делают прямой массаж сердечной мышцы. Наконец нашли анестезиолога, он «пипочку» нажал, все о’кэй. Пациента перекладывают на каталку везти в реанимацию, но при этом нечаянно (бывает) роняют на кафельный пол. Повезло еще – сломаны всего два ребра и бедро. Наутро приезжает жена и видит: нога у мужа – на гире, а бородавка – на своем месте…

На следующий день, точнее вечер (не зря же говорится: как ни бьемся, а к вечеру напьемся), Вася позвал меня в свою каюту. Не в лазарет, а в каюту, – что бы это такое значило?.. И не позвал, а пригласил – этак чинно, загадочно. Праздник у Васи какой-то, решил я. Магнитофон, мелодия Вивальди, Васиного любимца, привычный, хотя и бесподобный, аромат свежезажаренной корюшки и – самое удивительное – в центре стола большая, литровая бутылка с божественно прозрачной жидкостью. Кристалл, хрусталь растворенный!

– М-м? – Киваю на это чудо, округляя глаза.

– Камфарный спирт.

– Н-да? А что это за зверь?

– Применяется как стимулятор, – без запинки, как круглый отличник, выпаливает Вася, – а также отвлекающее средство.

– Так мы отвлекаться будем или симулировать?

– Стимульнемся, брат!

Налили по рюмке. Я нюхнул и «аж заколдобился» – в точности как ильфовский старик, нюхавший собственную портянку. Дух у спирта портяночным и был. Редчайшей разило мерзостью.

– Слушай, Вася, а его вообще-то пьют?

Вася как раз тоже нюхал свою рюмку. И ответил мне мимикой, которую стоит, пожалуй, разложить на множители. Нормальную реакцию носа на вонизм он задавил мощным усилием воли, устремленной к празднику души. Но не до конца задавил и чуток все же скуксился, отчего детское недовольство собой (не выдержал экзамен на взрослого) смешалось на Васином лице с искренним удивлением мерзопакостностью напитка.

– Ты сам-то его пил?

Вася нехотя качнул головой – вполовину отрицательного жеста.

– Честно, брат, скажу: не пил. Но выпью!

Его решимость вдохновила меня. Я чокнулся своей рюмкой с его и выдохнул:

– Будем?!

Вася мужественно поднес к губам хрустальное зелье и… отставил рюмку.

– Нет, пожалуй, надо развести.

А я-то уже выдохнул. И так не хотелось вдыхать. Я любовался на свет растворенным хрусталем и не вдыхал, пока Вася не булькнул рюмку в стакан и не долил туда воды из графина.

– А-а-ах! – Вот какой получился у меня вдох. В стакане произошла мгновенная перестройка: хрусталь превратился в пахту, выпал чудный осадок – густой, чистый творог, ровно в полстакана! Осторожно, священнодействуя, точно лаборант, Вася слил жидкую фракцию обратно в рюмку. Муть. И даже не голубая. Ну, нетушки, я со своим хрусталем не расстанусь.

– Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман! – Продекламировал я. – Будем?!

Вася опрокинул в рот свою мутоту, я победно взглянул на него и в один глоток заглотнул свой хрусталь.

Веничке Ерофееву на электричке «Москва – Петушки» явно такого напитка «принимать на грудь» не приводилось. Я будто проглотил сразу двух вражеских снайперов. Они одномоментно пальнули изнутри мне в оба уха. Я заморгал, оглушенный, зажмурился на миг, а когда открыл глаза, то узрел метнувшегося Васю – тень его. И не понял, куда это он и зачем. Но уже через секунду понял и, зажав одной рукой рот, рванул следом. Желудок сжался и, похоже, вывернулся, как у каракатицы, но выход наружу я ж ему перекрыл. Спасибо Васе, он распахивал передо мной двери, хотя одна рука у него также была при деле. От его каюты до борта – всего ничего, каких-то метров десять (может быть, это Васина предусмотрительность, подумал я, в рентген-кабинете мы бы опарафинились), однако сложность состояла в том, что нужно было на полном ходу сделать поворот четко на 90 градусов, а скорость-то, скорость ведь близилась к критической. Стимулированный на всю катушку, на весь творог, выпавший в осадок не в стакане, а во мне, я чуть не обогнал Васю. К финишу, к борту мы пришли, считай, вместе. Ну и «под музыку Вивальди, Вивальди, Вивальди» дружно спели «Травиату» и вернулись в каюту, трудно дыша, как и положено после бурного финиша.

– Ад узум, ад узум, – ворчал я, вертя бутылку, – где тут написано «ад узум»? Хоть бы «ад либитум» написали! Коновалы, а не фармацевты…

Салициловый, муравьиный, камфарный… Опасаясь следующего spiritus incognito, я поутру попрощался с Васей и его пэбэ и перебрался на борт «бармалея», то есть БМРТ, большого морозильного рыболовного траулера. На промысловых судах нравы покруче, но зато там отсутствует широкий ассортимент «ад узум». Так я решил.

Виноватый и растроганный Вася подарил мне на прощанье книжку своих стихов «Залив Надежды» с таким автографом:

Увы, нет уже на этом свете моего друга Васи Романова, но книжка с его автографом лежит сейчас передо мной, и ее не стыдно показать любому поклоннику поэзии о море.

Мир твоей душе, дорогой друг!..

Боже правый, как же я ошибался насчет «ад узум» на преподобном «бармалее»! Преподобный, по Далю, «весьма подобный, схожий, похожий на что», далее же у Даля – о святости, что к «бармалею» никак не относится, будьте уверены.

В первый же день мы со старпомом пошли по судну в обход. Склоняя голову перед капитанами и считая, что место им, как полководцам, всегда на холме, то есть на мостике, я никогда их не тревожил без особой надобности. Но капитан-директор тут юморист оказался. И не просто юморист, а юморист-садист. Я запомнил его имя, несмотря на то что за путину знакомишься обычно если не с сотней, то с полсотней капитанов точно.

– О! – Воскликнул Виталий Ильич. – Аж из самого штаба промрайона! К нам!.. Чудесно! Старпом, поселить высокого гостя с максимальным комфортом и обо всех его поползно… пожеланиях извещать меня!