Виталий Греков - Убить волка

– Чего? —пробормотал Павел. -Где я?

– Где? В Караганде, епта!!! – то ли всерьёз, то ли в рифму ответил «абориген». С облегчением выдохнул и радостно продолжил. – Наш значит, раз по-русски говоришь. Я уж подумал, ты последний из этих, из финнов.

Павел непонимающе пялился на мужика. Того, казалось, забавляло изумление в глазах парня.

– Чего вылупился? Я же не спрашиваю откуда ты взялся, такой красивый с лишней дыркой в туловище? Сильно болит? -спросил лохматый, тыкнув в сторону раны указательным пальцем.

– Да, -честно ответил Паша.

– Тогда незачем на своих ковылять. Эх, прокачу!!! – ловко закинул на плечо безвольное тело Павла, тот только ойкнуть успел. Отключился, еще раз удивившись странному сну-галлюцинации. И поэтому не слышал, как «абориген» начал рассуждать вслух:

– А что? Мне все равно по пути. Ксюха сумеет на ноги поставить – так честь ей и хвала, да спасибо, да поклон до земли. Як шо ни – то как в том анекдоте: мы сделали все что смогли, но больной все равно идет на поправку. Только наоборот, – грустно хмыкнув, мужик ускорил шаги.

Двушка, не знавшая ремонта

Это будет последняя сигарета – докурит, потушит и все. Докурит сигарету, а потушит жизнь. Было бы что тушить… Он давно забыл, как это – жить, радуясь одному этому факту. Может и не знал никогда. Хотя нет, когда-то знал, даже не задаваясь подобным вопросом. В далеком детство, где были папа и мама, друзья – такая же мелкотня, как и он. Носились, дурачились, превращая часы в минуты, махом забывая обиды и растягивая удовольствия приятных эмоций на дни, а то и недели. Счастья было так много, что не могло удержаться внутри маленького человека. Выплескивалось наружу, накрывая людей, случайно оказавшихся рядом. А потом… Смысл вспоминать плохое. Зачем вообще что-то вспоминать? Скоро все закончится. Жаль сигарета истлела, пока задумался. Может, закурить последнюю после последней? Хуже уже не будет. Молодой человек встал, медленно поднял голову и посмотрел на потолок. Потом быстро отвел взгляд, сел на поцарапанную табуретку и снова закурил.

– Курить – здоровью вредить, – пропищал тонкий голосок.

Юноша завертел головой. Один на кухне, где даже радио нет. Но ведь кто-то это сказал?

– Кто здесь? – вопрос вырвался «на автомате». Тишина. —Есть тут кто-нибудь?

– Иль нет никого? Иль гранату бросить? Так ить, нет никого, -протараторил кто-то и захихикал. – Извини, не сдержался, – продолжил голос.

Отпрыгнув в сторону противоположной той, откуда шел звук, парень начал пятиться, пока не оказался зажатым между плитой и раковиной. Опрокинутая табуретка валялась под столом. Руки машинально начали искать что-либо тяжелое и увесистое. Нащупав ручку сковородки парень с грохотом выдернул ее из-под горы немытой посуды и немного успокоился, пытаясь прийти в себя. В голове кружил хоровод мыслей, одна бредовей другой. Галюны? Или у самоубийц перед смертью способности особые открываются? Может тупо «коматоз» неудачный и сейчас «отходняк» в реальность будет?

– Тише, тише, тише. Успо-коооой-ся, – медленно по слогам сказал голос. – Посмотри на стену.

Взгляд юноши нервно метался по выцветшим обоям.

– Зеркало видишь? – продолжил голос. – Это я с тобой разговариваю. Не веришь? Подойди ближе.

Юноша сделал шаг, потом резко дернулся назад, перехватив ручку сковороды двумя руками.

– Да, не бойся, ё-мое. Подходи.

Парень нерешительно сдвинулся с места, ноги не хотели слушаться, но любопытство взяло верх. Какой-то инстинкт заставил остановиться, не дойдя буквально полуметра до стены. Изумленно вытаращился на зеркало, нижняя челюсть медленно опускалась вниз.

– Наклонись поближе, я тебе шёпотом секрет скажу. Ибо даже у стен есть уши, – зеркало снова хихикнуло.

Стоило юноше наклониться, как мощная, жилистая рука схватила сзади за шею и втянула за собой туда, откуда и появилась – по ту сторону зеркала. Сковорода упала на пол и ворчливо гремела еще пару секунд, пока окончательно не успокоилась.

Домик в деревне, чуть ранее

– Что скажешь, смогет или нет? Борется изо всех сил и по виду слабаком не назовешь.

– Ну шо я могу тебе сказать? Все что могла, уже сделала. Рану промыла, мазью-зеленкой помазала, портянкой неношеной перемотала. Словечки нужные пошептала, трижды через левое плечо плюнула. По деревяшке постучать или лучше потом?

– Откуда мне знать. Это ты на медицинском училась, а здесь доучивалась. Просто жалко парня. Ты меня знаешь, если парень помрет на моих глазах, я потом на месяц запью с горя.

– Знаю, чувствительный ты наш. Нет, ну а мне шо прикажешь делать?

– Шо ты разшокалась тут? Чем помочь можно, ё-прст? Давай, думай, что можно сделать.

Шептунья задумчиво закатила глаза и начала загибать пальцы на руке.

– Можно окропить рану кровью единорога. Мигом всё должно зажить, я в книжке вычитала, – загнула один палец и продолжила. —Или прилепить к нему слизня болотного, – тут она застыла в нерешительности, не зная, загибать второй палец или нет. —Но тот если присосется и рану залечит, потом назад его не отнять – будет паренек всю оставшуюся жизнь паразита кормить.

– Хватит! – мужик, не сдержавшись, хлопнул кулаком по столу. —Поумней ничего не придумала? Рогатого резать – грех. А насчет слизня, ты что, совсем ку-ку? Хорош философствовать, говори по делу!

– Шо ты раскричался? По делу говори, по делу говори. А что по делу сказать? Хана парню будет не сегодня, так завтра. Если только к Нему за помощью не послать. Все мы под Ним ходим, никто не может – Он поможет. А нет – значит судьба у парня такая.

Мужик задумался. Крепко. Лоб насупил, кулаком голову подпер. Потом выпрямил спину и сказал тихо, будто и не вслух даже:

– Так ведь не каждый дойдет до Него. Тут сила и воля нужна. Чтоб боязни не было – вдруг дойти не сумеешь и назад вернуться не выйдет…

Снежная поляна, все тот же домик. Для кого-то чуть позже, для кого-то чуть раньше.

Снег падал огромными хлопьями, которые кружась в воздухе, плавно опускались на землю. Чистая, яркая белизна слепила глаза. Человек поднял голову в очередной попытке увидеть кусочек неба. Сверху – медленный танец снежинок, внизу – неподвижное белое покрывало. Потеряв счет времени и не ориентируясь в пространстве, человек отчетливо помнил цель тяжелого, быть может последнего пути. И догадывался, что произойдет, если не сумеет ее достичь. Значит нужно успеть. Он обязан найти Его; вопрос «как?» давно потерял смысл. Не надеется, потому что в его ситуации надежда кажется глупой, но верит, потому что вера – последняя надежда. Последний шанс, который нельзя упустить. Человек шагнул вперед.

– Блии-и-ин! Кого вы выбрали, убогие? Ради этого дрища я всю энергию растратил? Вашу мать, я кроме его засранной кухоньки ничего нового не увидел! Че мне счас опять энергию копить, чтоб посмотреть, что в том мире делается?!?!