Оак Баррель - Десять поворотов дороги. Необременительная новелла

– Я не актер, – возразил было Кир насчет подведенной арифметики.

– Заткнись! – дружно ответили ему пять раздраженных голосов.

Вследствие своей травмы он постоянно ехал в повозке, что считалось непростительной привилегией, допускавшейся лишь в отношении единственной в труппе дамы. Сидячие места распределялись по очереди, и каждый новый участник сокращал время отдыха остальных. Сейчас там помимо Кира прохлаждались еще Аврил, Хвет и Хряк. Остальные шлепали по грязи на узкой проселочной дороге за колесами своего неуклюжего транспорта.

– Возможно, он прав. Всю неделю мы только ссоримся и не заработали, считай, ни гроша. Хорошо хоть удалось продать несколько «вееров необоримого соблазнения» и «ушных капель шейха Сераля» из старых запасов. Не представляю, как люди клюют на такую чушь?.. – поддержал товарища Хвет. – А если бы Кляча не вернулась?

– О Кляча! О вершительница судеб! Ты нас спасла, простив все прегрешенья, которыми мы ч е рны пред тобой! – продекламировала нараспев Аврил, раскачиваясь на мешке с крупой. – Я должна играть в драме на королевских подмостках, а не бросаться ножами в сноп в этой жалкой ватаге неудачников.

– Только неудачники могли доверить тебе целый сноп. Приличные люди не подпустили бы тебя даже протирать тряпкой кирпич.

– Хвет, ты идиот.

– Хвет, она права.

– Хряк, ты не лучше.

– Зато меня гораздо больше. Хочешь орешку?

Сценическое платье Аврил пришло в полную негодность во время недавнего бегства через лес, и теперь она выступала в роли романтического юноши Аврила в праздничных штанах своего брата, конфискованных с гарантией бережного обращения. Все бы хорошо, если бы не грива волос и приметная теснота под сорочкой, кою не удалось скрыть конфискованным вдобавок жилетом.

Все старались сохранять оптимизм, но дела труппы пришли в полный упадок. Деньги подошли к той опасной черте, за которой начиналось их полное отсутствие. Год был неурожайным, селяне с радостью гоготали на представлении, но совершенно ничего не платили. Провианта вдоволь было только для Клячи, с удовольствием питавшейся тем, чего росло вдоль дороги. Ближе к зиме не будет и этого. Продать лошадь какому-нибудь фермеру означало расстаться с возможностью гастролировать. Тогда уж проще распродать за бесценок все и самим отправиться в батраки. Или переквалифицироваться в охотники… Бандон, например, дикарь и прирожденный следопыт, нашел в траве мертвого зайца, околевшего от чумки. Успехи охоты этим пока исчерпывались.

– Если мы окончательно прогорим, Аврил, по крайней мере, может выйти замуж за мясника и подкармливать нас обрезками, – горько сострил Гумбольдт. К вечеру похолодало, и тощий клоун, сколько ни кутался в тряпье, плелся, стуча зубами.

– За что ты так ненавидишь мясников? Я вот терпеть не могу трактирщиков. Путь она достанется одному из них – гнусному одноногому старикашке, которого окончательно доконает.

– Спасибо, братец.

– Трактирщик меня тоже устроит. Кто угодно, у кого есть жратва и теплый сарай, – поддержал идею Хряк. – Трактирщик даже лучше, чем мясник: у трактирщика вечно есть пиво.

– Говорят, в Сыре недавно открыли новый театр, – мечтательно сказала Аврил, проигнорировав треп насчет ее замужества. – Вот дерьмо! Представь, Хвет: настоящая труппа с собственным гримером!

– Пацаны, нам срочно нужен гример. Когда будем проезжать деревню, подберите в луже кого-нибудь, кто отличается от свиньи. Все гримеры – алкаши. Обратное тоже верно. Чо бы нет?

– Я же говорю, нам не хватает одного, – твердо произнес толстяк и добавил, посмотрев на плетущихся за повозкой коллег: – Соглашусь с вами, друзья мои: пусть он будет компактен и неприметен, ибо мои величие и тучность не должны затмеваться случайным прощелыгой.

– Ученая собака? – предложил молчаливый Бандон, заставить говорить которого можно было, лишь прилично достав чем-нибудь. – Я бы завел песика. С ним не скучно. И еще он может охранять повозку, когда все спят.

– Чтобы охранять нас во время сна, уж лучше вбить тебе гвоздь в деревянный зад, ходячий ты баобаб, чтобы не спал ты сам и бдел наше благополучие. Говорят, в королевскую стражу прям-таки ящиками поставляют гвозди. Уверен, что с этой целью, – предложил Хряк, дотянуться до которого Бандону было не с руки.

– Нет, Кляча этого не одобрит, – возразил ему сидящий спиной Хвет.

– Чего именно?

– Ни первого, ни второго. Она – добрая душа, но люто ненавидит собак. Хотя идея с гвоздями не лишена привлекательности. Как, Бан? Попробуем на привале? – подмигнул он здоровяку. – Я думаю, нам нужна…

– Дрессированная обезьянка! – воскликнула в восхищении Аврил, аж подпрыгнув от собственной идеи. – Представляешь?! Класс! Я научу ее танцевать, собирать со шляпой монеты и вытягивать из шкатулки гадальные карты. Помнишь, мы видели такую в цирке Косого Барабаса? Публика визжала от удовольствия, когда мартышка вытаскивала туза какому-нибудь придурку. А уж сам он обделывал кипятком штаны себе и двоим соседям. Решено: нам нужна обезьянка с волшебной шкатулкой! И чтоб обязательно с таким вот ажурным воротничком в сборочку. Не-пре-ме-ен-но!

Как это редко бывает в артистической среде, идея сразу пришлась по вкусу. Оставалось только найти среди лесов Северного кантона, изобилующих кабанами и белками, заплутавшую ученую мартышку в ажурном воротничке и с гадальным ящиком… Да их же полным-полно тут, не так ли? Нужно лишь хорошенько присмотреться к кустам или не переехать повозкой на дороге.

***

Идея насчет «дуракам везет» известна достаточно давно. Везет, скажете вы, не только дуракам, ибо и вам иногда везло, а уж вы-то, конечно, никакой не дурак и даже вовсе наоборот. Да-да, охотно принимаем исправление: дуракам, а также весьма добропорядочным и умным людям, нацеленным на результат и вовремя отдающим налоги, глядишь – да и повезет в безнадежном деле!

Буквально на следующей стоянке в Больших Капустах, славных, вестимо, своими капустными фермами, распродающими кочаны по всему кантону, был обнаружен бесприютный плод тропических эволюций о четырех руках и даже в совершенно прекрасном воротничке. Осталась же ученая обезьянка от загнувшегося в горячке циркача, коему скорбному событию не минуло двух недель.

Чудной зверь был никому не понятен, ибо не являлся ни овцой, ни коровой, ни конем, вовсе не походил на кошку или собаку и был чужд любой известной в поселении дичи. А более всего соответствовал образу человека, только весьма коверканному, снабженному лицом и всем остальным, что не преминет отметить наблюдатель, иной раз сконфузившись от увиденного.

Суеверные дамы, проходя в обозрении этакой страсти, крепче прижимали лозовые корзины к бокам и старались быстрее отвести детей от круглого зеленоватого ока, пытливо следившего за перемещением селян. Пьяные бросались по привычке камнями, но скоро жалели об этом, поскольку от кота или собаки обратно ничего не прилетит, а от обезьяны – со всем удовольствием и весьма точно в лоб или промежность.