Андрей Зотиков - Ходили мы и вы походами. Сборник рассказов о подводниках

Вдруг на палубу упала тяжёлая капля, за ней другая, третья… И тут разверзлись «хляби небесные», будто включили сотню душей одновременно. Даже не душей, а пожарных шлангов! Такого дождя курсантам ещё не приходилось видеть – вода лилась сплошной стеной.

Спрятавшись под козырьком палубы, молодежь с восторгом наблюдала за разгулом африканской стихии. Вдруг позади них открылась дверь, и из недр корабля вышел старший на борту – вице-адмирал Волин. Хорошо, что курсанты знали своего начальника училища в лицо, потому что видок у него был, мягко говоря, не совсем адмиральский. Ни фуражки, ни погон, ни галстука, даже брюк на нём не было – одни плавки. В таком виде адмирала видели впервые. В руках голый адмирал держал мочалку и мыло. Полотенце он бросил курсантам: «Подержите-ка!», вышел под дождь, намочился и стал деловито намыливаться.

Курсанты ошалело глядели на Волина. Такого им ещё не приходилось видеть: адмирал моется под дождём! Кто-то даже пожалел, что под рукой не оказалось фотоаппарата.

Пока ребятишки глазели на адмирала, тот уже намылился и встал под струи дождя смываться.

– Ну что смотрите, молодёжь? – весело крикнул им Волин, смывая мыльную пену. – Вам бесплатный душ предлагают, а вы стоите.

– А что, товарищ адмирал, нам тоже можно? – спросил кто-то из курсантов.

– Конечно! – разрешил адмирал, выпустив изо рта струйку воды. – Дуйте за мочалками.

Народ молниеносно разбежался. Через пару минут толпа раздетых курсантов выскочила обратно и стала весело намыливаться, довольная таким приключением. Адмирал к тому времени закончил банные процедуры и вытирался полотенцем, с интересом поглядывая на подчинённых.

Намыленные курсанты вышли на палубу под струи дождя смыть мыло, и тут словно кто-то перекрыл кран – «хляби небесные» заткнулись. Дождь прекратился так же моментально, как и начался. Дюжина намыленных курсантов стояла перед адмиралом и глупо хлопала глазами, разбрызгивая веками мыльную пену.

Адмирал спокойно собрал свои шильно-мыльные причиндалы, бросил на плечо полотенце и хохотнул, глядя на своё мыльное войско:

– Ну что, салаги, искупались? Это называется тропический ливень – запомните! Идет сильно, но недолго!

Ещё раз с удовольствием посмотрев на результаты своей шутки, смилостивился:

– Ну ладно, караси, дуйте в душевую. Я сейчас распоряжусь, вам дадут воду на пять минут. Кто не успеет – я не виноват. Брысь отсюда!

Толпа рванула по трапу вниз, в душевую, оставляя по дороге островки мыла. Обмыться тёплой водичкой успели все. Потом тем же составом делали приборку на центральном трапе, забрызганном мылом.

Так что, хоть и не довелось им поплавать в океане с дельфинами, но тема для эроти…, пардон, экзотического рассказа у курсантов появилась – как адмирал намылил им шеи в тропиках.

Флотская форма всегда была центром притяжения. К ней с вожделением притягивались взгляды как мальчишек (эх, примерить бы на себя тельняшечку!), так и женского пола, который интересовался, в основном, обладателями бескозырок, бушлатов и брюк-клеш. Пройдёшься этак в форме где-нибудь в глубинке нашей бескрайней Родины – половина женского населения твоя. Как говорится, кричали женщины «Ура!» и в воздух лифчики бросали!

Всем хороша форма военно-морского курсанта, одно плохо: всего два кармана, и те в брюках. А в них не много положишь – брюки широкие только снизу – клёш, а верхняя часть – в обтяжку. Сунешь в карман ключи или пачку сигарет, сразу такое впечатление, что это не из кармана выпирает, а откуда-то рядом… мужское достоинство наружу лезет. Возникает вопрос: где хранить документы?

Голь, особенно военно-морская, на выдумку хитра. Курсантские умы догадались вместо карманов использовать рукава. Засовываешь туда военный билет, он проваливается вниз, к обшлагу, и там лежит себе смирненько. А чтобы он не выпирал, его обычно приминают, чтобы он принял форму руки, так что у половины курсантов документы были постоянно скручены в дугу.

Ну ладно, место для военного билета нашлось. А что делать с бумажником? Его в дугу не скрутишь – даже пустой, он слишком толстоват для этого. Счастливые обладатели второго мужского достоинства – бумажников – носили их, засунув сзади за пояс. Ремень затягивался максимально сильно, поэтому бумажники прижимались крепко – ни выпасть, ни стать добычей жуликов.

Курсант Вася – будущий штурман флота Российского подводного – возвращался из летнего отпуска. За поясом у него торчал солидных размеров «лопатник», хранящий в своих кожаных недрах деньги и кучу разных билетов: военный, комсомольский, на поезд (туда и обратно, для отчётности) и отпускной (с отметками комендатуры, что съездил именно туда, куда его отправляли за казённый счёт).

Настроение у Васи было отменно приятное, хоть отпуск и закончился. Целый месяц отдыхал дома, в родной украинской деревушке, загорел, отъелся на домашних харчах. Кстати, за полгода учёбы (от отпуска до отпуска) Вася настолько отвыкал от «ридной мовы», что, приезжая домой, долго не мог начать разговаривать по-украински. А про себя думал: «Как они все смешно разговаривают!»

Но, как ни хорошо было дома, а к концу отпуска Вася уже начинал скучать по Питеру, по училищу, по друзьям-приятелям – таким же будущим флотоводцам; даже опостылевший командир роты по кличке Комбриг (столько курсантской крови выпил – просто вампир!) не казался таким уж злобным и вредным – на расстоянии отрицательные эмоции почему-то притухают. Поэтому, выйдя из метро и почувствовав знакомые запахи недалёкого «Красного треугольника», Вася понял, что приехал «домой» и полетел, как на крыльях. Хотя…, возможно, скорости его передвижения к родному КПП, помимо желания оказаться в объятиях друзей, способствовало некое бурление в животе. Подозреваю, что и стремился-то Вася не столько в родную казарму, сколько в родное общенародное заведение, именуемое на флоте «гальюном». В голове у Васи носилась противолодочным зигзагом и билась о стенки черепа одна мысль: «Только бы донести…, только бы дотерпеть!»

Уже у самых ворот КПП Васе неожиданно пришли в голову услышанные где-то строчки (у кого что болит, тот о том и говорит):

Поскольку Вася не был ни кискою, ни собакою, ему стало совсем нехорошо. Чем ближе становилось до вожделенного заведения, тем труднее ему было терпеть. Нежелательный процесс в организме усиливался обратно пропорционально расстоянию до конечной цели – гальюна. Через плац Вася уже нёсся так, что мог побить мировой рекорд по бегу. Не зря армянское радио на вопрос: «Что быстрее всего?» отвечает: «Понос. Не успеешь подумать, уже бежишь!»