Алексей Смирнов - Собака Раппопорта. Больничный детектив

– Тихо, тихо, – сказали ему, окружая и приближаясь с опаской, как к бешеному животному.

Его взяли в кольцо и начали теснить к парадному входу. Охранник сверкнул глазами и потянулся за кнутом. Тут же грянул нестройный хор:

– Главный распорядился! Главный!

Опешившего казака, который никак не мог взять в толк, какие-такие позабытые во хмелю преступления вменяют ему в вину, втолкнули на лестницу. А дальше он стал подниматься сам, поминутно оглядываясь.

В кабинет Васильева он вошел не без опаски, но довольно нагло.

Следователь приступил к допросу и сразу встретил ожесточенное сопротивление.

– Не знаю я ничего! – От возмущения у казака распушились усы. – Разбудили, дернули… Среди ночи, между нами говоря!

– И вы так сразу и пошли, едва свистнули?

– А куда деваться? У них тут черт-те что…

– Это вы о чем? – подался вперед следователь. Казак смекнул, что сболтнул лишнее, и стал внимательно разглядывать стены и потолок.

Следователь многозначительно сопел.

– Вы всегда так ходите? – спросил он вдруг.

– Как это – так?

– Ну, в вашем наряде… Сапоги, плетка…

Казак раздулся:

– У меня дед расказаченный… Мы – потомственные казаки, с Дона…

– Ладно. Это к делу не относится. Так что вы там говорили об отделении?

– Бухают круглые сутки, – казак отвел выпуклые глаза.

– А вы откуда же знаете?

Тот, пойманный за язык, молчал.

– Откуда вам известно, что в отделении распивают спиртные напитки? – строго повторил вопрос следователь.

Казак сорвал фуражку, шмякнул об пол и выложил все, что смутно помнил о событиях позапрошлой ночи.

Следователь сразу отметил про себя, что в просмотренных им историях болезни ничего не сообщалось о ночном инциденте.

– А не случилось ли у вас позавчера какой-нибудь ссоры? – спросил он задумчиво. – Во время пиршества или после?

Охранник побледнел.

– Боже упаси! С кем? С больными людьми?.. Да я же с сознанием…

– Не знаю, не знаю… Затаили обиду. Вызвали доктора в приемник, а потом – самого себя. Иначе как вам здесь появиться, с плеткой-то? Пошли с обидчиком в туалет, слово за слово… А после запамятовали, это бывает в нашей практике.

Казак ломал руки. Он понимал, что следователю не объяснить – в отделение можно было явиться не то что с плеткой и в сапогах, но даже в буддийском одеянии. Даже въехать на коне, размахивая саблей.

Следователь вдруг раздул ноздри и потянул воздух.

– От вас так разит, что закусывать хочется!

– Горло болело, – возбужденно оправдывался казак, немало уже научившийся от охраняемых в смысле причудливых версий, поясняющих запахи.

– Вы уже под статьей ходите, – пригрозил ему тот. – У вас реальный шанс покинуть больницу вместе со мной… Что вы делали в отделении?

Казак торопливо пустился рассказывать, явно довольный тем, что уж сегодняшний визит не выветрился у него из памяти.

– Вы заходили в палаты?

– Так точно.

– И в девятнадцатую?

– В нее первую.

– Что вы там увидели? Постарайтесь ничего не забыть! Это в ваших интересах!

– Мы же с Мишаней были! – радостно взвился казак, обнадеженный. – Его спросите!

– Спросим всех, – пообещал следователь. – Потерпевший был на месте?

– Кемарил… прямо в ботинках лег, торчали. Я еще одеяло поправил, прикрыл ботинки…

– Откуда вы знаете, о ком я говорю?

– То есть – как? – смешался казак.

– Откуда вы знаете, что я говорю о гражданине Кумаронове?

– Так все же говорят, что это его, – пробормотал воин. – А разве еще кого-то?

– И вы так хорошо знали его койку?

Казак виновато опустил глаза. Было понятно без слов, что да, знал хорошо. С позапрошлой ночи.

Следователь постукивал авторучкой по столу.

– Кто отсутствовал в палате?

Охранник неожиданно перекрестился:

– Все, все были! Я пересчитал… Храп стоял, да свист…

20

Лена отлучилась на пищеблок, и ее допрос отложили. У двери в девятнадцатую палату следователь задержался и скосил глаза на бабулю, чем-то уже недовольную с утра пораньше. Его сопровождал Васильев, изображавший максимальную предупредительность.

– Давно она здесь? – осведомился следователь.

– Порядочно, – кивнул Васильев.

Тот склонился над бабулей:

– Гражданочка! Здравствуйте! Вы слышите меня, гражданочка?

– Ы-ы-ы! – отозвалась бабушка с нескрываемой злобой и потянула на себя тонкое вонючее одеяло.

– Гм, – недовольно сказал на это следователь.

– Пользы не будет, – заметил Севастьян Алексеевич. – Зря потеряете время.

Неприятный гость ответил протяжным вздохом, выпрямился и толкнул дверь.

– Всем очистить палату, – приказал заведующий. – Побыстрее! Кроме Гавриловых.

Тела на койках зашевелились. Из-под простыни выглянул мутный и раздраженный глаз Лапина. Каштанов, охая, стал сползать с койки задом. Хотел встать на ноги и сразу повалился навзничь.

– Они все ходячие? – осведомился следователь.

– Когда как… Приспичит, так побегут бегом, – вырвалось у Васильева.

Из всей палаты наибольшую подвижность сохранял Хомский. Подобострастно суетясь, он сгреб какую-то дрянь и боком протиснулся в дверь, стараясь не задеть следователя. Тот смерил его знающим взглядом, имея длительный опыт общения с подобными лицами вне больничных стен.

– Далеко не уходите, – Васильев сделал Хомскому страшное лицо. Хомский прижал к груди руки с полотенцем, которое тоже куда-то нес, и проникновенно закивал.

Братья Гавриловы выглядели еще хуже, чем накануне. Воздух в палате стоял такой, что следователь на миг прикрыл глаза, заподозрив, что очутился в родной атмосфере милицейского обезьянника. Братьям было явно противопоказано столь длительное и неподвижное пребывание вдвоем; они и без того мало чем отличались друг от друга, а здесь, пока они лежали на койках, между ними начала костенеть незримая связь повышенной прочности, астральный тяж.

Не без труда установив личность каждого, следователь приступил к дознанию. Он присел на табуретку и едва не наподдал переполненное судно, в котором плавали горелые спички.

– Спали очень крепко, – сразу сказали близнецы, не дожидаясь вопроса.

– У вас вчера не день ли рождения был? – поинтересовался следователь.

– На той неделе будет.

– О, – тот взглядом выразил соболезнование Васильеву. – А вчера – репетиция?

– Это почему? – братья шли в глухую несознанку.

– Реквизитом пахнет.

– Мы полоскали рот, – объявили близнецы. – Настойкой овса. У нас пародонтоз. Мы укрепляем десны, зубной врач прописал.

– Про соседа расскажите, – вздохнул следователь. – Покойного. Когда вы видели его в последний раз?

Братья Гавриловы видели Кумаронова в последний раз перед тем, как синхронно лишиться чувств. Точного времени они указать не могли. Все плавало в дымке. В умозрении всплывали отвратительные рожи, порхали стаканы и бутылки, плясали пол и потолок; в ушах звучала длинная разбойничья песня без начала и конца. Соседи по палате, представленные собственными летучими образами, парили в недосягаемой вышине и сокращались от хохота. Пыльные углы полнились чертями – пока не очевидными, но уже угадываемыми.