Митрофан Вистовский - Остров Крымль. Правдивые истории из жизни прапорщика Моржового

Мои успокоения подействовали на прапорщика не очень сильно. Он приподнялся на кровати, разглядывая свою ногу, и в глазах его читалась озабоченность.

– Болит? – снова посочувствовал я ему.

– Дергает.

– Придется потерпеть, – вздохнул я, – как там Устав говорит? Солдат должен стойко переносить тяготы и лишения воинской службы.

Моржовый поморщился.

– Я не солдат, я прапорщик.

Я немного помолчал и высказал новое предположение:

– Это потому, Моржовый, что ты с кровати вчера вставал.

Впрочем, и эти мои слова не успокоили страдальца. С кровати прапорщик вчера действительно поднимался и даже умудрился проскакать по коридору из одного конца коридора в другой, вот только едва ли это могло стать причиной опухоли. Он же загипсованной ногой по стенам не бил и в футбол ею не играл.

На всякий случай я взял полотенце и потер им по почерневшим моржовским пальцам.

– Слышь, прапорщик, а ты ноги мыть пробовал? Может это тебе портянки так натерли?

Моржовый коротко ругнулся:

– Да какие, к чертям, портянки? Я же в гипсе.

А ведь еще вчера все шло хорошо. Единственная неприятность, которая произошла у нас прошлым вечером, заключалась в том, что фельдшер, ушедший в город за пивом, нас все-таки надул. Через окно я видел, как двое солдат заносили его обратно в лазарет, но никакого пива при нем не было.

Зато после этого события начали понемногу входить в позитивное русло. Сначала Моржовый, который тоже наблюдал за бесславным возвращением фельдшера, немного расстроился.

– Вот урод! Надо было самому за пивом сходить, – огорчился он и в его голосе явственно слышались нотки укоризны, причем, не только в адрес фельдшера.

Как не крути, но среди обитателей нашей палаты я был единственным, кто мог передвигаться на двух ногах без костылей. Контузия моя была, конечно же, штукой неприятной, но ходьбе за пивом особенно не мешала. Поэтому я чувствовал некоторую неловкость за то, что так подвел своего товарища, доверив столь ответственное дело пьяному фельдшеру.

– А может спирта у Столбунова попросим? – пришла мне в голову здравая мысль. Не то чтобы я был любителем этого медицинского напитка, скорее мне просто хотелось как-нибудь загладить свою вину. Ну, и выпить, конечно же, тоже не мешало.

– Не даст, – без особого энтузиазма откликнулся на мое предложение прапорщик. – Я ему еще с прошлого раза литровую задолжал.

– Ну так это же ты задолжал, а не я.

– Все равно не даст, – Моржовый вздохнул.

Мне почему-то казалось, что у Столбунова не было никаких причин отказывать мне, и хотя доктор в полку слыл человеком прижимистым, я справедливо рассудил, что уж грамм по двести казенного спирта он мог бы выдать нам безболезненно. В самом деле, если спирт в лазарете предназначен для медицинских целей, то есть для непосредственного лечения пациентов, то почему бы доктору и не налить своим пациентам хотя бы по стопочке?

Когда я постучал в кабинет Столбунова, на дворе уже темнело, а доктор сидел за столом рядом с большой стеклянной бутылкой и в глазах его читалась не совсем понятная грусть. Он задумчиво посмотрел на меня, и даже не поинтересовавшись, зачем, собственно, я заглянул в его кабинет в столь поздний час, печально спросил:

– Вот скажи мне, Вистовский, тебе жена изменяет?

– Нет, – на голубом глазу соврал я, хотя никакой жены на тот момент у меня не было.

– А я вот думаю, что моя мне изменяет.

Он равнодушно плеснул в кружку спирта и толкнул ее в мою сторону.

– Пей…

Отказывать доктору было как-то неловко, тем более, что я за этим и шел.

– А закусить есть?

Столбунов порылся в аптечке и молча выставил на стол банку армейской тушенки. Вечер обещал получиться на славу.

– А ты что, подозреваешь ее что ли? – вежливо поинтересовался я у доктора.

– Кого?

– Ну, жену свою? Факты, что ли, какие нашел?

– А-а, – устало отмахнулся Столбунов, – хуже. Я не подозреваю, я чувствую!

Он наотмашь хлебнул из кружки, как если бы не пил, а с размаху прыгал в какой-нибудь омут, после чего только скривил губы и продолжил свою мысль:

– Вот ты сам подумай: я здесь, а она сейчас там, дома.

– Ну, – не совсем понял я.

– Баранки гну, – ругнулся доктор. – Вот что она там сейчас делает?

– Да мало ли? – пожал я плечами. – Может спит или телевизор смотрит…

– Телевизор! – саркастично поморщился доктор. – Как же!

Тут я понял, что доктор Столбунов остро нуждается в чьей-то товарищеской поддержке. Врачу, который всю свою жизнь только и делал, что облегчал чужие страдания, теперь самому требовалось излить кому-то свою наболевшую душу. По этой причине я не стал просить его налить по второй, а плеснул себе сам.

– А у тебя жена кто?

– Актриса. В театре работает.

– Ну, актриса – это еще не самое страшное, – опять соврал я Столбунову. – Ты думаешь если актриса, то обязательно гуляет? Бывают же, наверное, исключения!

– Думаешь? – не поверил мне он.

– А то! Все это глупые предрассудки. Это я тебе как газетчик говорю. Просто люди начитаются про актрис всякой ерунды в газетах – кто, с кем, когда, сколько раз – вот и начинают верить всяким сплетням. А я вот знал одну актрису, так она за десять лет ни разу мужу не изменила. Талантливая, я тебе скажу, женщина! Кикимору в театре играла.

Дослушивать Столбунов не стал. Он сделал еще глоток и ничком прилег на кушетку.

– Вы что здесь, пьете, что ли? – услышал я за спиной голос прапорщика Моржового. Мое долгое отсутствие озадачило его и прапорщик, соорудив из швабры что-то вроде костыля, отправился на мои поиски.

– Страдает человек, – кивнул я в сторону похрапывающего эскулапа.

– Ясно, – кивнул головой прапорщик, наливая себе из бутыли, после чего философски заметил, – все неприятности из-за баб.

После этого мы с прапорщиком просидели еще минут сорок, обсуждая поднятую доктором тему, а затем без особых приключений отправились спать. Моржовый даже почти ни разу не упал по дороге.

Это было вчера, ну а сегодня я смотрел на моржовскую ногу и не знал что подумать.

Столбунов все никак не возвращался, зато в палату заглянул тот самый фельдшер, который так и не донес наше пиво, и поинтересовался, не видел ли кто его фуражку? Насколько я помнил, никакой фуражки у фельдшера со вчерашнего дня не было. Фельдшер побродил по палате, пошарил под койками и с любопытством уставился на посиневшую ногу прапорщика.

– Отбегался? – деловито осведомился он.

– Почему это – отбегался? – в глазах Моржового мелькнуло смутное подозрение.

– Ясное дело почему, – охотно пояснил фельдшер, – гангрена.

– Какая гангрена! – возмутился прапорщик, однако договорить не успел – в палату уже входил военврач Столбунов. В руках у Столбунова стальными зубами холодно поблескивала новенькая пила-ножовка. Прапорщик побледнел.