Екатерина Попова - Дневник двух времен

И зачем я пришла на эту свадьбу, я же их практически не знаю. Вот сидела бы в новой квартире, читала книгу, уютно пристроившись на подоконнике, так нет, теперь должна сидеть в холодном помещении в окружении незнакомых людей. Сколько раз говорила себе, что нужно быть тверже с братцем, но все впустую.

Какая-то девушка вручила камеру со словами: «Ты будешь снимать», – и убежала. Я стояла в углу и снимала священное таинство. Освещение было странным, на экране у всех лица как у утопленников. Невеста была счастлива, даже приторно счастлива, жених был мрачен. Пастор затянул проповедь, я его не слушала, как, впрочем, и все присутствующие. Это его злило, поэтому проповедь получилась скомканной. В конце церемонии ко мне подошла жена пастора и пригласила на свадьбу.

– Спасибо, но мне завтра рано на работу, – я попыталась тактично отказаться от приглашения.

– Празднование свадьбы будет проходить в нашем доме, он находится в двух шагах.

– Я не могу, так как знаю Питер не очень хорошо и боюсь, что искать свою улицу и дом мне придется долго. А мне завтра на работу надо.

– На этот счет можешь не беспокоиться, – она взяла меня под руку, – я лично довезу тебя домой.

Я покачала головой: какая она прилипчивая.

– Не обижай меня, да и остальных, отказом. Я давно тебя не видела.

Она потянула меня к запасному выходу из зала. Я пыталась сопротивляться, но она вцепилась в мой локоть мертвой хваткой. Пришлось согласиться, хотя мое мнение ее вообще не интересовало. Я не верила ее словам, думаю, что она меня вообще не помнит, просто ей что-то от меня нужно, вот только вопрос – что?

Экстерьер дома пастыря был калькой протестантской церкви, однако интерьер не был столь аскетичным. Все указывало на то, что огромный холл – это гордость хозяев дома. Узорчатый паркет, дорогая мебель, камин, старинные канделябры, массивная хрустальная люстра и картины – все кричало о достатке пастыря. Не ту профессию я выбрала, вон как ловцы душ человеческих живут. Видно, дорого нынче берут за душу. Интересно, почем курс? Словно прочитав мои мысли, жена пастыря сказала:

– Всем этим, – она показала на холл, – нас благословил Господь, что бы кто ни говорил.

Я кивнула головой. Конечно, это «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» 2 2 Мф. 8:20 , другое дело – сыны Божии.

– Свадьба будет проходить в зале на втором этаже, лестница по коридору направо.

На второй этаж я вскарабкивалась, так как угол наклона лестницы составлял градусов семьдесят пять, легче было бы лезть по канатной лестнице.

В свадебный зал я пришла первой. Он был огромным, пол в черно-белую шашечку, мраморные колоны и длинные резные столы, стульев не было, их заменяли лавки. Видимо, в этом дворце о таком достижении, как электричество, не известно, на стенах зала горели факелы. Да и на первом этаже я не видела ни одной лампочки, в канделябрах и люстре были свечи. Интересный зал, уютный и в то же время грубый, темный и солнечный, забавное место, спокойное. Я села на лавку и стала ждать гостей. Неожиданно сзади меня кто-то тронул за плечо.

Я обернулась, сзади меня стоял молодой человек.

– Бежим, – прошептал парень.

– Куда мы бежим? Кто вы такой? Что происходит?

– Все вопросы потом, сейчас главное бежать.

Ну, бежим так бежим.

Задумка в виде побега из зала была интересной, только, в какую бы дверь мы ни выбегали, все равно возвращались в зал, но были уже у соседней двери. Действия незнакомца, на мой взгляд, были лишены всякого смысла, но мне было интересно, чем же все закончится. В итоге мы оказались у двери около окна и спрятались за шторой.

– А мы не могли сразу здесь спрятаться, или это физподготовка? – поинтересовалась у незнакомца.

– Нет, не могли. Но с юмором у тебя все в порядке, это радует, – оптимистично заметил мой новый знакомый, – значит, воспримешь все адекватно, то есть без криков и охов. Несмотря ни на что, сиди молча, как зверь в пуще, когда пришли охотники. Если не сможешь молчать, вот тебе платок.

Хорошо, что не сказал: «Вот тебе тряпочка».

Мы сели на подоконник и стали ждать. Жениха с невестой не было. Зато была жена пастора, которая давала распоряжение слугам, проверяла, все ли на месте. Я пыталась вспомнить, как ее зовут, но, увы, в моей памяти она отпечаталась как жена пастора.

Через какое-то время стали прибывать гости. Имена этих гостей были потрясающими, впрочем, как и их внешность. Например, Жаба Задушевная была похожа на существо с золотыми крыльями и человеческим лицом, тела не было. Я внимательно рассмотрела ее. Наверное, я все-таки ошиблась, какое-то тело было, можно сказать, что его роль выполняла шея с огромными ступнями. На лице один глаз был огромным, а другой впал в глазницу. Само лицо было в царапинах. Мерзкое зрелище.

Второго гостя глашатай объявил как Память Отбивающего. На счет Памяти ничего не скажу, но то, что он Отбивающий, – это точно. От него шла такая вонь, что глаза слезились и было тяжело дышать, и это при том, что он находился в другом от меня конце зала. Вот тут очень пригодился платочек. Выглядел сей гость тоже не очень. Безобразный карлик с огромным носом, длинными крючковатыми ногтями и в грязных лохмотьях. Жаба Задушевная, видимо не выдержав амбре нового гостя, подлетела к нему, схватила пальцами ступней его за шкирку и кинула в чан, стоявший в углу зала. Дикий крик Памяти О. заполнил зал.

– Ничего страшного, это соляная кислота, – пояснил мой новый знакомый.

Действительно, что тут особенного.

– Память Отбивающий, – объявил глашатай.

– Как, опять? – спросила я у гостя.

– «Теперь все новое» 3 3 2-е Коринфянам 5:17 , – пояснил незнакомец.

И действительно, new-Память-Отбивающий был другим. Высокий благообразный старик в чистой длинной льняной рубашке, с посохом в руке, совершенно не был похож на вонючего карлика, так сказать «древнее прошлое».

Третьим гостем был Дель Прета, желеобразное, неприятно-коричневого цвета существо. Так с первого взгляда сложно сказать, что он собой представляет, так как постоянно видоизменялся.

Остальные имена и образы, для сохранения душевного спокойствия, я решила не запоминать. Хотя внешний вид гостей был идентичен их именам. Среди всей этой компании особенно выделялась Смерть Живая. Это была женщина неопределенного возраста, одетая в белое красивое платье, отороченное черными кружевами, ее щека перевязана бинтом так, словно у нее болели зубы. Не жирная, скорее студнеобразная, платье врезалось в ее тело, напоминающее обтянутую тканью шину. Несмотря на то, что платье было чудесным, смотрелось оно на ней ужасно. Кисти рук женщины напоминали сосиски, на которые были надеты кольца с драгоценными камнями.

Мой… скажем, союзник прошептал: «Сейчас придет самый главный». Вошел старичок, ну сущий божий одуванчик. Такой весь аккуратный, в белой рубашке навыпуск, подпоясанный красным поясом, в лаптях и с мешком за плечами. «А где наши гости?» – спросил старичок, все вскочили, стали искать. Это было забавно, они смотрели туда, куда человек в принципе не мог поместиться, и очень удивлялись, когда там никого не находили.