В. Тао - Роуд-муви

и воле, древесному безмолвию и вкусу цветов.

смуглые губы и глаза. языки пламени улыбающиеся

в волках.

мы воплотились – безмятежные и нежные убийцы,

творения технологий.

вкус плоти на губах. стекающее семя с тел сияния —

звезды питаются

нашим равнодушием, оплодотворяя материки.

парии и мошенники. воины и маги.

нищие, у которых нет дверей.

тотализатор любви на трассах бессмертия

мадригалы сновидений и дорожных развязок

ностальгия сиянием в нескольких комнатах —

купались в сальсе в Провансе!

в счастье по плечи на волоске от бессмертия!

ода смартфону в количественном бесчувствии лайков:

за оградой – парки,

беременные синевой. Уходим в минус. В ничто

с заждавшимися тенями —

тишина такова, что космические корабли

сходят с орбиты

джунгли галлюцинирующие стрекозами, атомная

пыль мыслей… ты похожа на Среднюю Азию:

голова в Средиземном море, сердце – в Мертвом…

улыбнуться тебе, осень в Иерусалиме, пересчитывать

смерть по солдатам, позабытым пальцам…

лишь забвение держит нас в памяти

дуновение легкое как дитя

Летом развлечений мало.

Вместо жары заливаю алкоголь в топливные баки июня.

Жар травы печальный и расчесанный. Мы грелись здесь еще весной, а теперь берег зарос камуфляжем пляжа, погребая все под обнаженной волной.

Дни вились сорняками, словно возвращались из командировки.

Лежал на сухой траве. На вершине холма застегнутого безмолвием, вибрацией синевы: мироздание плавится в жаре, никуда не исчезая.

Сердце взятое в аренду, на выходные: обогащаешь пустоту саранчой, только солнце из сияния достать не можешь…

забей.

Весь день забавы-волкодавы.

Рок-н-ролльный выстрел из револьвера в коридоре: рассыплемся в любовников, детка. Как колода карт в уме стриптизерши.

– …главное, из города убраться – а там посмотрим…

Сваливаем из объятий. Сливаемся. В юную мягкость полей. В дрессированные сэмплы танцполов.

Еще берег был юн и бриз носился полуголой душой…

Прячу дни как джокера в рукаве…

я проведу тебя руслами улиц – опустошения и благодати – черная тушь в небе, после выхода шахидок в открытый космос

Ее мобильный заменяет ей сердце.

Счастливый номер у этой малышки, почти золотой.

А мне золотые зубы теперь заменяют счастье.

сияние опирающееся на пляжи…

ветер треплет футболку, гниет прибрежной

волной… Гевара пьет кофе со льдом: не расстанемся

с юностью, убитые расстояниями наших сердец

вероятность созвездий зашкаливает за разумные

пределы. Где мы были, когда ты просила пить?

в сердцах рвалась нить

пыталась погаснуть звезда, засмотревшись

на мониторы, возвращала назад подсознание —

монотонный дребезг времени

в районе доков

Вертелись мельницы руками, грелся ветер в огне —

сжимал в объятиях. Мы плыли в околдованной пыли…

плыли головы в российском небе,

отдавая бронзовой болью

литургия плавится в воздухе, свечи на алтаре…

болезнь запоминала нас – заносила вести домой,

стучала засовом: погрузив ноги в пляжи —

солнце в безмолвие зарыв

Ночь-проститутка… комары

звенели божественными мошенниками:

любовная лихорадка как влажные простыни,

захватившие в плен на рассвете —

обтачиваются когти в сердцах, в социальных

сетях

Кадиллаки гор обломанными развалинами:

съёмочная площадка в сериале. Снимаю старлетку

в лажовых колготках, на вечеринке вымогаю шпильки

у красоток…

«тачка» утопает в песке, в алом воздухе —

Евангелие солнцу меланхолии: наши глаза

полные хрустальных химер

Правда – Святая Блядь, выкуривает нас как сигареты:

одну за другой. На лету окутывает жизнь процентной

ставкой – странно, что не она моя мать.

Черные пули в охоте на ангелов – влипающие между

лопаток, крыльев – чистокровная Кали —

– Летим!

один из

механических солдат

остановился – мне улыбнулся

Любовь без аллергии – совершенно голая.

Рекламы дотлевают до самого рассвета, удавы

полицейских перекрестков – о день запнешься,

и год потерян…

Волчий сезон ветров. В коляске бычки и бутылки.

Битое время… в наличии зубы вылеченные за косяк:

столько всего про**ал ища иголки в золотом прибое…

солнечный цейлонский джин – в смерть нужно

влюбиться, что бы она принесла откровения!

застывший среди ночи:

яркий как обелиск, страстный

как идиот

Изумительные звезды.

Балет сияющей красоты

Леди Понедельник

с перламутровыми ногтями.

Черный поезд увозящий нас – экспрессо,

американо… нищих всегда больше чем денег,

а надежд – чем живущих.

Смертельное пшено,

которым Он кормит нас словно черных

куриц. Думай об ультра-фантазиях, которые

я дарю тебе, считая капли крови

Восставшие с мостовой как из преисподней.

Патруль в зоне заюзанного карнавала: маршрутки

подбирают последних героев – даже в друзья

добавлять не буду.

Беспилотники на орбите Земли:

на расстояние двух пусков ракет,

двух поколений стрекоз

Трепет полыни у самых границ

Прозрачное платье для королевы

пантеры входят в черные двери

Хайповые ночи: это старо. На них не стоит. Извиваешься змеей на пилоне – любит здешний народ всякое говно…

Застопил вечер, расслабленное течение времени. Тротуар: попираю его каблуками от заката до рассвета, словно мост над пропастью. В глазах воплощающих измерения, вращающиеся ландшафты ди-джеев. Сэмплы творят сердца из ароматов небытия:

– Ты у меня на пальце как перстень, чикса!

Настройщики небесного фортепиано, по приколу. Нас вводят в транс, посылают на другие планеты. Нибиру льет святое причастие, горный воздух дрожащий на расстоянии вытянутой руки. Ублюдки… само вдохновение залито в наши байки! – все движется по законам Кали

– Привет папочке, ангел…

В мотоциклетном шлеме

бродит лето. Утопает в уличном

нафталине. Выпито солнце.

Вечер расправил плечи…

Чувствуешь индустриальную ночь?!

Город – оплывающий бисквит…

Путаны заспаны, несвежи как сериалы

затопившие бульвары: набережные сжигают

прибой, утопают в плазменной

пене. Объезжаем кварталы как копы —

ущелья псов заласканных бездельем, дорожное

радио – два сердца напрокат, две капли

кофе на штанине – токсичные тени

липнут к футболке:

я даже Твою машину мыть не достоин!