Кирилл Веселаго - Призрак оперы N-ска

Заместитель редактора Петр Андреев, вошедший к Тележной несколько позже, застал ту в необычайно задумчивом состоянии. «У нас идет в четверг Апельсинов?» — спросил Андреев. «Ах, не знаю…» — томно произнесла Глафира и внезапно спросила сама: «Петр, а вы бывали в Америке?.. — и, не дожидаясь ответа, добавила: — Увидите где-нибудь английский разговорник — возьмите мне, ладно?»

…Лихо мчавшийся по улицам N-ска микроавтобус с надписью «Телевидение» направлялся в новый микрорайон Большие Коровники: Наталья Замшелая хотела поинтересоваться у проживавшей там сестры — не нужно ли той привезти что-либо из Америки, куда старушка Замшелая вскоре отправится вместе с N-ской оперой в гастрольное турне для «освещения» поездки: теперь она уже знала это совершенно точно.

Абдулла Урюкович пребывал в хорошем настроении: назло всем этим злопыхателям-критикам, вечно шипящим, что в репертуаре Дзержинки совсем нет Моцарта, в рекордно короткие сроки — за полторы недели! — N-ская опера поставила оперу великого австрийца.

Сегодня, благодаря присутствию серьезных критиков и присяжных журналистов, театр заполнен даже больше, чем наполовину: в Дзержинском театре — премьера «Свадьбы Фигаро». За кулисами — празднично-нервная атмосфера: волнуется дебютирующая в партии Сюзанны сопрано Непотребко; мандраж охватил Мыколу Путягу, впервые поющего Фигаро. Впрочем, больше всех, наверное, переживает дирижер Бустос Ганс.

…Когда на Западе музыканты узнавали о том, что Бустос Ганс встал за дирижерский пульт, хохот не прекращался часами. Впрочем, музыкантам оркестра N-ской оперы новоявленный маэстро также доставил немало веселых минут. «А кто же это, собственно говоря, такой? — задастся вопросом неподготовленный читатель. — Талантливый клоун или одаренный массовик-затейник?» — и вновь окажется неправ, поскольку Бустос Ганс является главным приглашенным дирижером N-ского оперного театра.

Родившийся в Бразилии, в семье выходцев из Германии, Бустос рано обнаружил склонность к музыке: однажды, когда ему было пять лет, вернувшиеся из гостей родители застали мальчугана у старинного рояля, увлеченно и сосредоточенно колотящего по клавишам тяжелым молотком, исключительно точно соблюдая ритм ламбады. Умиленные родители отдали Бустоса учиться в школу фламенко; а вскоре юный Ганс продолжил обучение в Австрии, где впоследствии и обосновался.

Однако Бустос вовсе не порывал с родиной: молодой музыкант не вполне традиционной сексуальной ориентации, познавший первые музыкальные успехи благодаря юношеским прелести и обаянию, свою карьеру пианиста Ганс упрочил уже благодаря доброте старого друга и опекуна семьи Дона Жозефа, который был одним из опытнейших и авторитетнейших руководителей наркомафии Бразилии. А вскоре, также не без материальной помощи старины Жозефа, Бустос Ганс организовал и возглавил Шайзебергский фестшпиле — один из крупнейших в Австрии музыкальных фестивалей.

Одним из замечательных событий этого фестиваля в последние годы было выступление Дзержинской оперной труппы, приглашенной Бустосом.

Конечно, произошло это не совсем случайно: Абдулла Урюкович, будучи еще совсем, можно сказать, отроком, познакомился с Гансом на всемирном слете пионеров и тельмановцев в братской ГДР — где на торжественном концерте юный Абдулла дирижировал пионерским оркестром, аккомпанировавшим такому же очаровательному подростку Бустосу в Ля-минорном концерте Моцарта.

Юноши подружились сразу — и не только благодаря тому, что в быстрой части Бустос так наплутал, что оркестр был вынужден большую часть времени «ловить» солиста; и не потому, что в медленной части Абдулла внезапно «влетел» не на ту строчку партитуры, и малоопытный пионерский оркестр вскоре остановился; и даже не потому, что позабыв вдруг каденцию в финале, Ганс решил ее не играть — нет! Молодые люди просто полюбили друг друга, проникнувшись необычайной взаимной симпатией: полюбили за одержимость, за волю к свершениям — поняв, что среди множества роднящих их обстоятельств главным было их отношение к искусству; ведь оба прекрасно сознавали, что в этом мире не им суждено быть слугами музыки, но она сама существует лишь для того, чтобы такие выдающиеся личности, как они, смогли обеспечить себе широкое общественное признание — которое, в свою очередь, неразрывно связано с материальным благополучием.

Став гостем Шайзеберга, Бесноватый также вкусил щедрот Дона Жозефа; популярность его еще более выросла, поскольку неутомимый Бустос, помимо прочего, вел серию популярных образовательных передач о музыке для телевидения Гвинеи и Заира. Но даже бездонный кошелек Дона не смог обеспечить Бустосу европейского дирижерского дебюта — спесь кичащихся своими так называемыми «культурными традициями» оперных театров и оркестров оказалась просто непробиваемой; и буквально грезивший дирижированием Бустос Ганс смог помахать дирижерской палочкой только однажды, в каком-то заштатном городке ГДР.

Однако после падения «железного занавеса», на заре «perestroyka» популярность N-ской оперы в Европе выросла даже больше, чем авторитет московского Большого — и разумеется, Абдулла (добрейшей души человек!) не смог не помочь милому своему другу утвердиться на дирижерском поприще.

Премьера прошла восхитительно! Оркестр N-ской оперы, подтвердив свою репутацию одного из лучших оркестров России, под руководством Бустоса останавливался всего четыре раза. В увертюре первый валторнист Антон Андреев, грубо нарушив цеховую договоренность, перед своим вступлением посмотрел на дирижера — и не вступил. Услышав его сдавленный хохот, виолончелист Васильев, валторнист Зайков, тромбонист Тюлькин и семейная чета альтистов Улыбиных тоже, в свою очередь, подняли глаза на дирижера; и уж только после того, как они прыснули со смеху, захохотал, забыв про ноты, уже весь оркестр. Бустос же, увлеченно и страстно размахивавший руками на манер ветряной мельницы, совершал еще почему-то какие-то замысловатые движения нижней частью тела и громко постанывал: «O-oh, gut!.. O-oh, schön!.. O-oh! O-oh! Sehr schön!..»

Затем в арии Керубино, вовсю стараясь помочь друг другу, Бустос и сопрано Флиртова непрерывно меняя темп, «ловили» друг друга до тех пор, пока на тучной Флиртовой вдруг не лопнули штаны (пошитые вообще-то для меццо Панасовой, которая должна была петь премьеру, но серьезно провинилась накануне: сходив по поручению сестры Бесноватого на рынок за мясом, она принесла большой кусок свинины). Как только спавшие с Флиртовой штаны обнажили для всеобщего обозрения вовсе не мальчишеские ее бедра, она утроила темп — в то время, как обескураженный неожиданным зрелищем Ганс опустил руки в растерянности…