Юрий Прокопенко - Встреча с пришельцем (сборник)

Коля ничего не ответил, подошел к кровати и лег, не раздеваясь.

— Так я все-таки не понял, от кого вы прячетесь? — повторил свой вопрос Семен Яковлевич.

— От себя, — сказал я.

— Хорошо, — затушил он окурок о металлическую пробку, — захотите, сами расскажете. Человеку необходимо хоть кому-нибудь, а исповедаться. А лучших слушателей, чем мы, вам все равно не найти. И надежных при этом. — Он зевнул и махнул рукой. — Ладно, спать пора…

Лифт в доме, где жид Юрий Юрьевич Тощенко, не работал, и я поднимался на девятый этаж пешком. Такой моцион мог вполне заменить утреннюю зарядку.

По приветливой улыбке миловидной женщины я понял, что меня ждали.

— Заходите, заходите, — сказала она.

Комната, в которой я оказался, напоминала книгохранилище. Даже подоконник был завален книгами. Кроме стеллажей и дивана комнату еще украшали стол и, наверное, то самое кресло, о котором говорил Тощенко. Кресло действительно было таким ветхим, что хоть бери и вешай на нем табличку: «Экспонат руками не трогать».

— Если вы его заберете и, допустим, где-то по дороге случайно потеряете, я вам только спасибо скажу, — улыбнулась хозяйка.

— Потерять кресло, в котором сидел, работал сам Юрий Юрьевич?! История мне такого не простит! — с пафосом произнес я.

— История — не знаю, а вот муж мой — это точно. Вы завтракали?

— Только что из столовой, благодарю.

— Тогда — стакан чаю.

— За чай спасибо, не откажусь.

— Чай — это моя страсть. За двадцать лет я из мужа воспитала настоящего чаелюба. А то раньше, когда мы с ним только познакомились, все кофе пил. Кто-то его уверил, что кофе активизирует творчество, способствует вдохновению. И чем вдохновения меньше, тем крепче кофе надо заваривать.

— И помогало?

— Где там! От кофе у него началась бессонница. И вот в одну из бессонных ночей он поклялся служить литературе хотя бы вот так — вообще не писать литературных произведений…

Жена Юрия Юрьевича помогла мне перевязать кресло, чтобы оно, не дай бог, не распалось по дороге.

Спустившись на улицу, я стал ждать такси. Моросил мелкий дождик. Машины со свистом проносились мимо: водители, еще издали завидев человека с громоздкой вещью, прибавляли скорость. Тогда я поставил кресло на самый краешек тротуара и сам сел в него. Тут же остановилась машина, и водитель поинтересовался:

— Далеко?

— Не очень, — сказал я.

Кое-как пристроив этот ветхий антиквариат на заднем сиденье, я уселся впереди.

— Кому-то подарочек везете? — спросил водитель.

— В мастерскую везу, на Гагарина.

— А я почему-то решил, что подарок. Мои дядя, например, убежден, что кресла и диваны созданы только для подарков.

— Наверное, ваш дядя — добряк? — сказал я, чтобы поддержать беседу.

— Еще какой! — воскликнул водитель. — Помню, прошлой зимой, запыхавшись, ввалился он к нам в квартиру и с грохотом поставил посреди комнаты четыре мягких стула. Мы с женой, конечно, почувствовали себя неловко — дядя человек скромного достатка. Откалывались изо всех сил, но он стоял на своем. «Что ж, — решили мы, — надо компенсировать ему затраты». И тут же под каким-то предлогом подарили ему хрустальную вазу. Дядя подарок принял, предупредив, что он перед нами в долгу не останется. И через неделю притащил письменный стол. «Что ж, — вздохнула жена, — придется ему на именины ковер подарить». И подарили. А он нам в ответ — сервант. Мы ему костюм купили, он нам шкаф приволок. Мы ему подарили охотничье ружье, он нам — тахту с пуфами. Мы ему презентовали часы с кукушкой, он нам — обеденный стол с диваном…

— Хорошо иметь щедрого родственника, — заметил я. — И на мебель тратиться не нужно…

— Вы слушайте дальше, — прервал меня водитель. — В то время как наша квартира напоминала мебельный магазин, его — опустела. Ни единого стула себе не оставил, все нам перетащил. «Ну, вот что, — стало мне жаль дядю, — мы хоть диван вам обратно привезем, — говорю ему. — Нельзя же так — спать на полу!» А он в ответ: «Ни за что не возьму! На кой черт мне ваш диван? Я уже научен горьким опытом, знаю, что такое старую мебель сбывать: в комиссионном не берут, на мусорник не выкинешь — дворник ругается. Один выход — дарить!..»

— Так вы подумали, что и я таким же образом решил от старья отделаться?

— А чего ж, — улыбнулся водитель. — Не один же мой дядя такой разумный…

…В мастерской по ремонту мебели кресло вызвало огромный интерес. Приемщик даже позвал заведующего.

— Прошлое столетие, — констатировал тот. И добавил, обращаясь ко мне: — Думаю, вам будет дешевле купить новое.

— Видите ли, мне оно дорого как память, — сказал я.

— Тогда другое дело. За память надо платить, — согласился заведующий.

Оказалось, в мастерской введена новая форма обслуживания — «Сегодня на сегодня». К моему великому удивлению, кресло пообещали отремонтировать за один день, а за отдельную плату даже доставить его по адресу. Я расплатился и, окрыленный успехом, поспешил в редакцию.

Юрий Юрьевич встретил меня чуть ли не с объятиями.

— К завтрашнему дню отремонтируете? А я думал, что вы у меня дома будете этим заниматься. Даже не представляете, какую вы мне услугу оказали! Если бы не вы, еще б десять лет собирался, но в ремонт так бы и не отвез. А потом я представляю, сколько бы это мне ждать пришлось. Есть у нас такая мастерская по ремонту мебели на Гагарина. Так там, говорят, очередь на полгода. Да и без знакомства как следует не сделают.

Он еще долго благодарил, а затем поинтересовался, сколько мне должен.

— Ничего, — сказал я.

— Ну, это вы бросьте, — помрачнел он. — Не ставьте меня в неловкое положение. За труд полагается благодарить.

— А представьте, если бы за правку какого-нибудь моего стиха я бы вам предложил деньги?

Аналогия была довольно неожиданной для Тощенко. Какое-то время он пристально смотрел на меня, словно видел впервые, потом строго сказал:

— Только не считайте, что я после этого начну снисходительно относиться к вашим стихам.

— Вы меня обижаете, — ответил я. — Снисходительность в таких вещах, по-моему, просто унизительна.

— Приятно слышать, — улыбнулся Тощенко. — Только с таким отношением к творчеству и можно к ном чего-нибудь достичь.

— Поймите меня правильно, — решил и воспользоваться моментом, — я совсем не рвусь в поэты. Даже убежден: поэтические способности мои довольно посредственны. Мне бы хотелось другого — попробовать себя в журналистике. Чувствую, что, скажем, заметку, даже корреспонденцию или там зарисовку я сумею написать. Пусть на первых норах и с вашей помощью…

— Заметку или корреспонденцию? — задумчиво повторил Тощенко. — В моем отделе такая специфика, что без определенного опыта у вас навряд ли что-нибудь получится. А вот если бы вам заглянуть в другой отдел… Знаете, я вас познакомлю с Трофимом Сидоровичем Духмяным, заведующим отделом городского хозяйства. Это как раз то, что вам надо. Пошли!