Александр Пилишвили - Братство

– Кунг-фу выучил и выпендрился, да? – ворчливо бросил Маг в спину обидчику, поднимаясь и оттряхивая дырявый плащ. – Тренируй чувство юмора, зануда.

Смеркалось. Холодало.

Порядочно уморившись, Степан и провожатые подошли к высокой горе.

У подножия виднелся вход в грубо высеченную пещеру, подсвеченный изнутри. Рядом темнела плохо замаскированная яма-ловушка, перед которой торчал столбик. На нем, примотанная ржавой проволокой, красовалась табличка с дюжиной непонятных иероглифов. Ниже от руки было приписано: «Добро пожаловать в Горгулию. Фотографировать запрещено, соблюдать тишину, не сорить, не курить».

– Иди, мочи нечисть, – велел Шу, доставая из-за пазухи миниатюрный кальян и мятую пачку «Примы». Он почти протрезвел. Стал раздражителен и вспыльчив. – В яму не грохнись.

– А оружие? – удивился Степан. – Разве не положено?

– Иди, говорят тебе. – Шу стал потрошить сигареты и полученным табаком набивать чашечку кальяна. – Оружие ему подавай. Мозгами пораскинь, смекалку включи. Я однажды на тиранозавра с голыми руками ходил – и ничего, жив.

– Ты маг, – резонно заметил Степан.

– Блин, достал уже.

Маг Шу разложил пальцы веером. Раздалось привычное уже потрескивание, запахло озоном, и через мгновение в руке у Степана появилась превосходная мухобойка.

Новая, с фабричной биркой.

Шу отвернулся и стал раскуривать кальян. А Степан стоял и все еще не мог поверить, что веселый и общительный в состоянии подпития Маг так бессердечно поступил с ним. Ведь ему предстояло первое в жизни серьезное задание. Связанное, между прочим, с риском для жизни.

Степан нахмурился и решил довести дело до конца. Отступить теперь было бы позором. Он крепко сжал мухобойку, обогнул яму-ловушку и направился к жилищу горгульи.

– Привет тете Эмме передай, – крикнул вслед Бюргер. – И напомни, чтоб червонец мне вернула. Год назад занимала, зараза.

– Идите вы со своими приветами и червонцами, – буркнул Степан.

Поджилки тряслись, дурацкая мухобойка болталась в руке, но он продолжал идти вперед.

– Я вам покажу, как надо фольклор бить, – подбодрил сам себя Степан. Опасливо оглядел арочный вход в подземелье. – Всю нечисть в базальт закатаю.

В туннеле возле стен горели лужицы керосина, давая скудный желтый свет. Степан удивился необычному явлению. Сделал несколько шагов и остановился, прислушиваясь. Тишину нарушал лишь еле слышный шелест пламени. От копоти щипало глаза и дышалось с трудом. Пол был устлан гнилым сеном.

В глубине горгульей норы раздался громкий чих. Степан вздрогнул и на всякий случай выставил мухобойку перед собой. В голове зашумел пульс.

– Я не боюсь, – прошептал Степан.

– Кхе-кхе… Япона сковородка, – донеслось из пещеры.

Степан втянул голову в плечи и зажмурился, но мухобойку сжал еще крепче.

– Чтоб тя разорвало и подбр… кхе-кхе… подбросило, – послышалось ворчание сквозь кашель. – Хренов ларингит. Сдохнуть бы поскорей… кхе-кхе… йоптыть.

Степану нужно было пройти это испытание. Иначе Викинг со своими гопническими замашками будет продолжать искать повод, чтобы огреть его дрыном. И Бюргер не перестанет отпускать желчные шуточки. Да и вообще. Никто не станет жалеть трусоватого и неуклюжего новичка. Его просто-напросто выгонят восвояси.

– Ну уж дудки, – процедил Степан сквозь зубы и пошел вперед.

Коридор круто уходил влево и расширялся. Видимо, за поворотом в скале был «карман». В нем, скорее всего, и обитало сказочное чудовище.

Степан притормозил перед поворотом, прислушался к старческому кряхтенью. Действовать нужно было решительно. Он выпрямился, сдвинул брови и вбежал в просторный зал.

Застыл в самом центре.

Держа мухобойку перед собой на манер клинка, провозгласил:

– Настал твой час, злая горгулья!

Горгулья, сидевшая на огромном валуне, вздохнула и смачно харкнула на сталагмит.

Степан отметил, что выглядит она неважнецки. Кожистые крылья совсем обветшали, волосы спутались и висели засаленными сосульками. Узловатые пальцы зябко сжимались и разжимались.

В углу пещеры высилась стопка книг и стояла полупустая бутылка виски.

– Вставай… те, – смутился Степан. – Биться будем.

– Отвали, – проскрипела горгулья, зажала ноздрю и оглушительно высморкалась на пол. – Выметывайся отсюда, богатырь сушеный. Катись-катись, кому говорят! Здесь… кхе-кхе… между прочим, частная собственность. Должностных лиц из администрации вызову, будут проблемы. В Тибете законы суровые.

– Да мне вас победить надо, – совсем растерялся Степан, опуская мухобойку. – А то в Братство не примут.

Горгулья заерзала на валуне, расправила морщинистые крылья. Степан рефлекторно отступил на шаг.

– Вон оно что, – сказала она. В зеленоватых глазах сверкнул интерес. – Кхе-кхе… новенький, значит?

– Ага. Давай я тебя… то есть вас, побеждать буду, – оживился Степан.

– Хамло какое, а. Вы только поглядите на него. Неужели… кхе-кхе… у тя рука поднимется на старую, больную женщину? На бедную тетушку Эмму.

Степан обреченно посмотрел на горгулью. Шмыгнул носом.

– Что же мне делать? Я в Братство хочу.

– Ты хоть знаешь, юноша, чем этот сброд занимается?

– Знаю. Мир спасают.

– Угу, мир спасают. Хорошо еще, что эти чипы-дэйлы его не уничтожили пока. Они уже знаешь сколько лет… кхе-кхе… добро творят. Деды, блин, мазаи без лицензии на отстрел зайцев. Ей-богу, лучше б вся разумная жизнь в море вернулась.

– Врете вы всё! Братство хорошее, – вступился Степан. – Раздолбайское слегка, но по сути – положительное.

– Точно. Положат и забьют на кого угодно, не моргнув глазом… кхе-кхе… – кивнула тетя Эмма. – Вискарь будешь?

– Чисто символически, – Степану вдруг стало жаль пожилую горгулью. – А с нечистью пить не запрещено по правилам боя?

– Разрешается. Только сам наливай, мне вломы.

Степан плеснул в грязноватый стакан «Джонни Уокера» и подумал, что тетя Эмма вовсе не страшная. Он передал ей стакан, а сам все же решил воздержаться от употребления.

Горгулья замахнула виски, фыркнула и спросила:

– Как там Кулио?

– Хандрит.

Она опять плюнула на захарканный сталагмит.

– Алкаш твой Кулио. Как, впрочем, и остальная его шпана. Япона сковородка, сказала же ему, когда Бюргера присылал, что последний раз бьюсь. Нет же… йоптыть! Кхе-кхе… еще одного героя недорезанного откопал. Откуда сам?

– Из провинции. Российской.

– Уж вижу, что не из американской. А как этих лоботрясов нашел?

– По рекламе.

– По рекламе? – тетя Эмма усмехнулась. – Бюргер, поди, устроил?

Степан неопределенно покачал головой. Горгулья затряслась от смеха. Стакан, стоящий на камне, мелко задрожал от ее раскатистого кхыканья.

– Короче, идальго ты мой Ламанчский, – сказала она, переставая ржать. – Бери свою мухобойку, иди сюда.