Дарья Ковальская - Я и мой летучий мышь

Минут пять ползала по всей кровати, шаря в полной темноте руками, пытаясь нащупать Пыха. Нашла, схватила и с торжественным криком – вся встрепанная и красная – вынырнула из-под одеяла обратно.

У графа уже были подняты обе брови, и он смотрел на меня как на пациентку из дома душевнобольных. Я потрясла перед ним жадно хватающим ртом воздух мышом. Василиск явно был потрясен и почему-то постоянно отпихивался рукой от моего трофея.

– Здрасьте, – прохрипел мышь, и я его все-таки отпустила. Счастливый Пых воспарил к потолку и, нахохлившись, уселся на балдахин, поглядывая на меня и графа сверху.

Перевожу взгляд на графа, вежливо ему улыбаюсь и аристократическим кивком позволяю продолжать.

– Гм, – задумчиво протянул он, почему-то поглядывая на дверь, – ну что ж.

– Вы хотели о чем-то меня спросить, – напомнила я.

Более осмысленное выражение на лице. Может, я как-то не так себя веду?

– Во-первых, я хотел бы знать, для кого именно вы пытались украсть мою картину?

Я пожала плечами:

– Для менялы, но он всего лишь посредник и явно уже куда-нибудь смылся, как только узнал, что меня поймали.

– А как он это узнал?

– Так это ж очевидно: раз я не пришла к указанному сроку, значит, контакты со мной автоматически прекращаются. И мне надо либо искать нового менялу, либо вести праведный образ жизни на свой страх и риск.

Дрейк задумчиво откинулся на спинку стула, о чем-то размышляя.

– Что ж, этого менялу мы уже взяли. Я просто хотел проверить, насколько вы, сударыня, можете быть откровенны со мной.

Я только фыркнула. И дураку понятно, что в моей ситуации лучше всего будет не трепыхаться и активно втираться в доверие. С василисками шутки плохи. Да и надеяться на то, что кто-нибудь придет на выручку и спасет, было бы ну очень глупо. В нашем мире правит только один закон: каждый сам за себя.

– Второй вопрос, – прервал мои размышления граф, – кто твои родители?

Мы уже на «ты»? Это приятно. Глядишь, и в живых оставит.

– Я не знаю. Младенцем меня подкинули на порог бездетной семье, которая меня, собственно, и вырастила.

Он кивнул с таким видом, будто ничего другого и не ожидал.

Я и сама давно знала, что уж кем-кем, а человеком являюсь вряд ли. Чего стоят только вылезающие при стрессе когти из фаланг пальцев рук, умение отращивать под водой жабры, а в случае смертельной опасности еще и покрываться прочной чешуей? Да мало ли, может, я до сих пор еще не открыла все возможности своего тела.

– А что? Какая вам разница, кто именно были мои родители?

– Мы, кажется, перешли на «ты»?

Пожимаю плечами. Хозяин барин. Хоть на «ты», хоть на «вы», – мне бы только смыться отсюда. А там – поминай как звали.

– На твои вопросы, Катерина, я отвечу позже.

– Не Катерина.

Смотрит вопросительно.

– Не Катерина. Мое имя – Кэт, и все. Это не сокращение.

Кивнув, он продолжил:

– Пусть будет Кэт. Я не возражаю. И все же ответь: что ты имеешь лично против моего рода?

У меня просто челюсть отвисла.

Ну, ничего себе заявочки. Что я имею против его рода? Интересно, а почему я до сих пор жива, если есть даже просто предположение о том, что я – против василисков? Любого, кто раньше не так косился, проходя мимо человека с такими глазами, убивали быстро и мучительно, сжигая взглядом до состояния золы или обращая навечно в камень. Хотя человеком назвать его было сложно. М-да.

– А-а-а… э-э-э… гм… – глубокомысленно промычала я, косясь на сидевшего неподалеку мыша.

Мышь невозмутимо чесал лапкой за ухом, щурясь от удовольствия.

– Да ничего я против рода василисков не имею. Я вообще очень хорошая, просто шла мимо, дай, думаю, загляну на огонек, а тут ты! Я потанцевала. А в комнате смотрю: какая-то летучая мышь ворует имущество, ну и, чтобы ты не расстроился, решила закрыть тебе глаза.

Сверху послышался удивленный писк. Мышь, выпучив глаза, изучал меня на предмет наличия совести.

– Слушай, ну чего ты ко мне прицепился, ну украла я твою картину, и чего? Я, может, только так и умею зарабатывать себе на жизнь. И вообще, говори сразу – чего тебе надо, а то я есть хочу…

Василиск усмехнулся и медленно встал. Я поежилась под одеялом, напрочь отказываясь замечать длинные и острые клыки, которые мне продемонстрировали в очаровательной улыбке.

– Что ж, допрос окончен. Вы оба мне вполне подходите.

И он вышел – оставив меня, ошеломленную и слегка невменяемую, с целомудренно натянутым до самого носа одеялом.

– Нет, ты это слышал, Пых?

Что-то тяжелое и твердое ударило меня по голове.

– Ай!!! Ты чего? Больно же!

Мышь, сосредоточенно сопя, откручивал второй набалдашник из трех оставшихся штук на спинке кровати.

– Значит, я воровал, а она тут ни при чем? Предательница! – И в меня кинули вторым шариком, угодив теперь по лбу. Я возмущенно взвыла и ринулась ловить этого… этого вредителя!

Минут десять мы прыгали по всей комнате, а точнее, это я прыгала по огромной – что вдоль что поперек – кровати, занимающей большую часть спальни, вслед за постоянно уворачивающимся от меня Пыхом. Он уже перестал дуться и радостно закручивал в воздухе фигуры высшего пилотажа. Поймать его так и не удалось, но зато я вдоволь напрыгалась и теперь с полной уверенностью могла сказать, что кровать у графа очень прочная и мягкая, а главное, пружинистость у нее повышенная – прыгать хорошо.

– Извините.

Я удивленно обернулась, застыв с подушкой в руках, и с интересом посмотрела в сторону двери.

Там стояла невысокая фигурка, одетая в длинное серое платье с воротничком под горло, в белом кружевном переднике.

– Извините, вы госпожа Кэт?

Я тут же почувствовала себя госпожой и важно кивнула, краем глаза продолжая наблюдать за Пыхом.

– Меня зовут Мэри, и я буду вашей горничной.

Изображаю на лице бурю восторга, не очень понимая, зачем это мне горничная.

Но тут на каминную полку все-таки уселся запыхавшийся Пых и с интересом принялся изучать изящную статуэтку птички, стоявшую неподалеку. Меткий бросок – и подушка врезается в обнимающегося со статуэткой пушистика, снеся обоих с камина и припечатывая к стене. Статуэтка каким-то чудом выжила. На пол первой упала подушка, за ней мышь, а сверху брякнулась «птичка».

– Госпожа… – тихо, ошарашенно.

Я вдруг вспомнила, что мы тут не одни. Мышь все-таки вылез из-под птички и громко выругался. Отчего ушки бедной девушки ярко заалели. Так, надо спасать остатки своей репутации.

Спустившись с кровати и ногой задвинув подушку с ругающимся мышом под кровать, я пригладила рукой спутанные волосы и ослепительно улыбнулась несчастной Мэри.

В следующие полчаса очень пожалела о своем поспешном решении подружиться с горничной.

– Первым делом – вымоемся. Вот мыло, намыливайтесь, а я займусь вашими чудесными волосами.