Кира Измайлова - Безобразная Жанна

«И не вздумай лгать, что тебя тоже околдовали, – мысленно произнесла я. – Ты просто была вне себя от ярости, рвала и метала, а потому плохо соображала. Держи ты себя в руках, может, и успела бы что-то изменить, но ты сперва растерялась, потом сорвалась, ну а затем стало слишком поздно… Хорошенькую же наследницу воспитал себе отец! Может, он и впрямь понял, что нечего такой невыдержанной и взбалмошной особе делать на троне, потому и приветил Рикардо?»

Эта мысль больно уколола меня, и я невольно помотала головой, отгоняя ее. Нет, отец всегда требовал от меня сдержанности, говорил, что с годами я сделаюсь уравновешенней, но неужели… Неужели на самом деле он только и искал случая, чтобы предать меня? Отдать замуж за кого-то, чей нрав оказался бы круче моего, кто сумел бы смирить меня? Или сделать вот так: оставить все мужу кроткой Аделин, младшей дочери. Младшим дочерям в сказках всегда достается счастье и богатство, а зловредным старшим – в лучшем случае забвение, а в худшем…

– Ты что, плачешь, хозяйка? – раздалось от окна, и я вздрогнула. – Нашла время!

– Я не умею плакать, – зачем-то сказала я и потом только сообразила, где уже слышала этот голос: – Ты?! Откуда ты взялся?

– Я же сказал: загляну как-нибудь на огонек, – улыбнулся бродяга, невесть как очутившийся в моей комнате. Ах да, окно же было открыто настежь! Но как он ухитрился забраться в него совершенно бесшумно? – Держи-ка…

– Это еще что? – недоуменно спросила я, приняв охапку веток с тяжелыми алыми гроздьями.

– Думал цветов тебе нарвать, а какие цветы по осени да в такую сушь? – пожал он плечами. Лицо его, казалось, сделалось еще темнее от загара, хотя поди разгляди наверняка в таком освещении! – Только вот рябина с калиной нашлись да шиповник еще цветет. Осторожно, не уколись!

– Спасибо, что предупредил, я уже… – невнятно ответила я, по старой, почти забытой привычке (за которую матушка, случалось, била меня по рукам) сунув палец в рот и ощутив солоноватый привкус крови.

– Вроде в лопух завернул, ан поди ж ты! – сконфуженно произнес бродяга, взял у меня свой веник, огляделся и ловко рассовал рябиновые ветки по углам, над окном и над дверью, а шиповник с калиной воткнул в кувшин для умывания. – Вот так…

– Это еще зачем? – удивилась я.

– Говорю же, принес вместо букета. Там, в горах, оранжерей нету, что нарвал, то и нарвал. А шиповник – из-за перевала, там еще теплее, чем здесь, – добавил он.

– Как же ты его донес? – Я посмотрела на мелкие душистые цветки. Они немного завяли, но пахли сильно.

– Нес, нес и донес, в жбан с водой поставил да пошел себе, а хожу я быстро, – ухмыльнулся бродяга. – Он живучий, чего ему сделается? Ну, привял маленько, только слаще пахнуть стал!

– Ну… спасибо тебе, хоть и не знаю, с чего вдруг такая честь, – выговорила я.

– Так в эту ночь ты родилась, хозяйка, забыла, что ли?

– А ты откуда…

– Выяснил, дел-то, – хмыкнул он и без позволения присел на подоконник. – Не все еще, оказывается, забыли принцессу Жанну. Старый герольд пьет, как будто в бочку сливает, но я таки дознался кое о чем.

– Он жив?! Только сейчас о нем думала! – воскликнула я.

– А что ему сделается? Жив, только на покой ушел. Не ко двору, видно, пришелся, а еще и запил, язык заплетается, руки трясутся…

– Арнольд – запил? – поразилась я. – Быть не может! Герольд любой титул, любое заморское имя должен выговорить без запинки, ему и пить-то нельзя…

– Уж прости, хозяйка, я ему выпивку ставил, видел вот как тебя, – развел руками бродяга. – Зачем мне об этом-то врать?

– В самом деле… Что ж, благодарю за поздравление. Только зачем украшать комнату?

– Затем, что ночка сегодня не простая, – Бродяга прикрыл окно. – Бродят всякие, понимаешь, поди знай, чего услышат да где разболтают. Или ты в эти… хм… старухины бредни не веришь?

– Я даже в толк не возьму, о чем ты, – покачала я головой.

– Ах вон даже как… Ну, тогда знай одно: сегодня перелом осени, год на зиму поворачивает. В такие ночи нечисть бродить-колобродить любит. Угораздило ж тебя именно в эту пору родиться… может, неспроста, – добавил он. – Ну а рябины нечисть боится. Шиповник – тот растет сразу в двух мирах, двери запирает, а уж где крапива растет, там нечисть вовсе не пройдет!

– Понятно… – пробормотала я, разглядев в пучке шиповника несколько крапивных стеблей. – Только это все придется убрать, прислуга заметит.

– Утром можно будет выкинуть, – серьезно кивнул он и умолк.

– А как сюда попал?

– Какие двери да замки внизу, я еще тогда разузнал, так что мимо нужной лестницы не промахнулся, – сверкнул он улыбкой. – Да только у тебя дверь на засов заложена, пришлось через окошко лезть, не стучать же. Хорошо, я его еще в тот раз приметил…

– А зачем пришел-то? Меня поздравить, выпить и закусить?

– И это тоже. – Улыбка бродяги погасла.

– Тогда хоть скажи, кого благодарить, ты ведь не назвался. Как твое имя?

– Да кому как нравится, так и кличут, – пожал он плечами.

– Но ведь как-то тебя родители назвали?

– Как-то назвали, да это давно было, я позабыл. – Он криво ухмыльнулся. – А с тех пор немало воды утекло.

– Позабыл, надо же… Будто ты намного старше меня, – покачала я головой. – Ну ладно! Как тебя называют люди?

– Рыжим, неужто догадаться трудно? – Бродяга улыбнулся шире и встрепал свои космы. – Матушка, пока маленьким был, Искоркой звала, потом Огоньком. Но ты лучше называй Рыжим, хозяйка, не промахнешься! Такую масть, как у меня, поди поищи…

– Но это все прозвища, – вздохнула я. – Ну… как знаешь. Рыжий – так Рыжий. Спасибо тебе. Заявишь, поди, что в такие ночи именами не бросаются?

– А как же. Ими и вовсе не разбрасываются, и ты это не хуже моего знаешь, – серьезно ответил он. – Или, скажешь, не принято у благородных такого: одно имя для людей, другое – для семьи? Тебя ведь взаправду не Жанной зовут, верно?

– Верно, – кивнула я, удивившись. – Обычай такой, вот и…

– Именно что обычай. Настоящее имя только родители знают, ну разве что еще самые близкие люди. Бывает, и мужу с женой не говорят… – Рыжий вздохнул. – У благородных особенно. Ну или просто, если брак по расчету: вдруг супруг злоумышлять начнет, а через имя многое сделать можно… И братья с сестрами тоже редко имена друг друга знают, а то как начнут наследство делить или, бери выше, трон – мало не покажется! Твоя сестра вот знает твое имя?

Я покачала головой.

– Его только мама знала. Даже отцу не говорила и мне запретила. А вот мне имя сестры назвала, когда поняла, что умирает… Сказала, теперь только я смогу присмотреть за Аделин… Хорошо же я выполнила ее волю!

– Да кто ж знал, что дело так обернется, – пробормотал он. – А еще кто-нибудь? Ты и отцу не открылась?