Михаил Акимов - Юмористические рассказы

Вот вы, наверное, сейчас думаете: ну, и начальничек у них! С рабочими пьянствует! И будете неправы. Что там скрывать, бывают такие начальники, которые именно так и делают и тем самым роняют свой авторитет и нарушают производственную дисциплину. Наш не такой. У него даже, если хотите знать, на столе в кабинете под стеклом лист А4 лежит, а на нём в альбомном формате крупными буквами написано: «Не пей с подчинёнными»! Это он сам на компьютере набрал и на цветном принтере отпечатал, чтобы всегда перед глазами было. Вроде памятки, в общем. Поэтому когда я к нему прихожу и говорю: «Иваныч, мы тут выпить собираемся, ты с нами будешь?», он молча стекло поднимает, лист обратной стороной переворачивает и только после этого спрашивает: «По сколько сбрасываемся»?

Но в этот день он, похоже, не в духе был. Сразу бурчать начал: «И что за рабочие у меня? Даже выпить – и то без начальства не могут»!

– Ну, скажи честно: не можете ведь? – торжествующе спрашивает он меня.

– Не можем, – признался я. – А как мы без тебя выпьем, если ты зарплату пятый месяц не платишь? Вот нам и приходится в бухгалтерии аванс просить. А бухгалтерша без твоей подписи в приказе ничего не даст.

Но он из моей фразы только первые два слова услышал, улыбнулся довольно и приказ подписал. Ну и, конечно, стольник из кармана достал и мне подал. Ему-то аванс не нужен.

Вышел я из его кабинета, подошёл к бухгалтерии, и тут-то до меня дошло, что в бухгалтерию надо было кого-то другого послать. Потому что наша бухгалтерша Клавдия Петровна меня очень не любит. Всех мужиков любит (она до сих пор не замужем), а меня – нет. Раньше она и меня любила, а неделю назад перестала. А потому что случай такой был.

Не так давно выяснилось, что на нашем малюсеньком заводике есть профсоюзная организация, и мы все – её члены. А члены профсоюза должны взносы платить. А как мы их будем платить, если нам зарплату не дают? Вот наш профорг, эта же самая Клавдия Петровна, и заставила всех писать заявления, чтобы профвзносы у нас из зарплаты высчитывали. Все безропотно написали, один я под всякими предлогами три месяца от этого удачно увиливал. А неделю назад и я попался. Во всём телевидение виновато: в программе «Доброе утро!» показали мой гороскоп на день, а там сказано: «Вас ожидают крупные финансовые пополнения». Поэтому когда секретарша ко мне подошла и сказала, что меня в бухгалтерию зовут, я, как дурак, и помчался. Только я туда вошёл, наша кассирша Вера Львовна из-за стола выскочила и в дверях встала. А уж мимо неё не проскочишь! Я даже и не пытался. А Клавдия Петровна говорит: хватит тянуть волынку, давай пиши заявление. Я, правда, попытался отговориться, но как-то без энтузиазма, без огонька. Потому что понимал: шансов у меня – никаких. Да я, говорю, не знаю, как его писать.

– Ничего, – говорит Клавдия Петровна, – вот тебе заявление твоего напарника Бунина, пиши всё, как у него, только в шапке, естественно, свою фамилию поставь.

Ну, написал я шапку заявления, стал уныло читать дальше: «Прошу высчитывать мои профсоюзные взносы из моей зарплаты», – и тут меня осенило. Ах, так, думаю, значит, всё, как у него? Ладно! И написал: «Прошу высчитывать мои профсоюзные взносы из зарплаты Бунина». Расписался и ей подал. Она до того обрадовалась, что, наконец-то, из меня заявление выбила, что даже читать не стала, а в общую папку сверху положила.

А на следующий день у них ревизия была. И, конечно, комиссия её отчитала за то, что одно заявление не совсем правильно написано. И в акте проверки это указали. Вот она меня и невзлюбила.

Что же, думаю, теперь делать-то? Не даст она мне денег, из вреда не даст. А я из-за этого перед мужиками опозорюсь. Но ничего, выкрутился. Сказал, что Семёныч с женой на развод подали, вот он и хочет это событие отпраздновать. Клавдия Петровна без звука всю сумму отсчитала и сказала, что на святое дело ничего не жалко.

Собрались мы, как всегда, за столом в раскомандировке. Водку в стаканы налили, закуску порезали – тут и начальник подошёл. А следом за ним и Клавдия Петровна явилась. Семёныча по голове погладила и рядом с ним села. Она, оказывается, на свои деньги бутылку коньяку купила, но наливала из неё только Семёнычу.

Вначале, как обычно, анекдоты рассказывали, но потом разговор серьёзный пошёл. Начальник сказал, что, вроде бы, иногда даже работаем, а выручки почти никакой не получаем, а скоро вообще обанкротимся. А всё потому, что ерундой занимаемся: тракторы и бульдозеры ремонтируем, а их в городе всего несколько штук. Надо бы за что-то выгодное взяться, да вот за что?

Тут ученик Сашка и ляпнул: надо, мол, МиГи двадцать девятые делать, он сам по телевизору видел, что чуть ли не все иностранные государства за ними прямо в очередь выстраиваются. Мы, конечно, рассмеялись: всю жизнь тракторами занимаемся, и то не выпускаем, а только ремонтируем, а тут – самолёт! Да ещё какой: лучшая в мире боевая машина! Да и электроники в нём, наверное, побольше, чем в телевизоре. Ну, ты, Сашка, и загнул!

Однако, после пятой бутылки снова к этому разговору вернулись. И – странное дело! – почему-то эта идея уже перестала нам казаться бредовой. Вдохновлённый коньяком Семёныч заявил, что двигатель он берёт на себя. У него, мол, давно лежит списанный двигатель от «К-700», и он берётся довести его до нужной мощности.

Слесарь Михалыч сказал, что не видит ничего сложного в том, чтобы изготовить всякие там крылья и фюзеляж: одно время он работал кровельщиком и ещё не всё из этого забыл. И тормозные колодки ему клепать приходилось. Так что, говорит, загну и склепаю в лучшем виде.

Тут уже и все закричали, что Русь всегда умельцами славилась – взять, хотя бы Левшу с Кулибиным, – а мы чем хуже? Не посрамим чести и памяти предков!

Стали детали обсуждать, и чувствуем: получается. Что начальник ни спросит – а это, мол, как? – на всё ответ у кого-нибудь есть. Через полчаса и две бутылки самолёт, в принципе, был готов. Тогда стали о рынках сбыта думать. Начальник говорит: это самое трудное – у своих денег на такую продукцию нет, а за рубеж мы выхода не имеем. Тут и Клавдия Петровна вмешалась:

– То есть, как это – «не имеем»? Очень даже имеем: я через неделю в турпоездку в Египет еду, найду там кого-нибудь.

В общем, к концу застолья мы все дружно себя ругали, как это раньше до такой простой вещи не додумались.

На следующий день, честно говоря, некоторые из нас полагали, что на разговорах всё и закончилось. Ан нет. Прямо с утра начальник велел открыть бывшее складское помещение (оно давно пустое стояло: из него ещё три года назад последний болт унесли) и сказал, что это будет ангар для постройки самолёта. Оказалось, что он времени зря не терял. Ещё с утра нашёл в каком-то журнале фотографию МиГа, увеличил её на компьютере и, как только вошли в склад…. е., ангар, фотографию эту на стену повесил и сказал, что больше никаких чертежей у нас не будет, придётся работать по тому, что имеется.