Вадим Рубинчик - Врача вызывали?

Декан стал в центр кухни, принял позу Бонапарта и твёрдо сказал:

– Кто это сделал? – Стало так тихо, что было слышно, как растут ногти. – Или тот, кто это сделал, признается, или выселю весь блок из общежития! – торжественно поклялся декан, ноздри его раздувались, глаза сверкали. Не было никаких сомнений, что он сдержит своё обещание, чего бы ему это не стоило. После долгой, мучительной паузы вперёд вышел Слуцкий.

– Зачем? – прошипел декан. – Зачем ты это сделал?

Валера посмотрел на него невинными глазами и говорит:

– Вот вы такие все серьёзные, измученные ответственной работой… Я просто хотел напомнить вам, что когда-то и вы были студентами…

Клянусь, он так это сказал, что лично у меня вся злость прошла моментально. Я действительно вспомнил студенческие годы… Нет, так как он я, конечно, не шутил… но… Не знаю, что думал и чувствовал декан, однако позволил Панкратову увести себя. В дверях он обернулся и сказал:

– Слуцкий, доедай сало и вали домой. Ты своё обучение закончил. – Потом повернулся ко мне: – Готовь хлопца на отчисление…

– Как же его не выгнали? – удивилась Лидочка.

– Я просил за него, Панкратов, да много кто. Валерка хороший парень, – сказал доцент. И заметив удивлённый взгляд Лидии Павловны, добавил: – Нет, на самом деле. Но это, кстати, не помогло. И через неделю после происшествия я принёс на подпись декану приказ об отчислении. Дверь полуоткрыта, я постучал для приличия и, не дожидаясь разрешения, вошёл. Вижу, стоит Толик Кохно, весь красный, взъерошенный, лица на нём нет. А декан и говорит:

– Полюбуйтесь на этого клоуна. Вот кто масло разлил. Слуцкий на себя вину взял, потому как Кохно два хвоста имеет, и его, дескать, выгонят без разговоров. А Валерка учится нормально, и они друзья… – Сухой докурил сигарету. – В итоге Слуцкого оставили, потому что он масло не разливал. А Кохно – потому что искренне раскаивался и убивался… Вот такая история… Так что вы, – подвёл итог Сухой, – отделались лёгким испугом.

Лидочка облегчённо улыбнулась. Действительно, всё познаётся в сравнении. Она не валялась на грязном полу в постном масле, её даже не бомбили. Из-за какой-то таблички столько волнений и тревог? Неожиданно Лидочка вспомнила слова мужа: «Надо проще смотреть на вещи», и вдруг впервые осознала, что он имел в виду. Она придумывает то, чего нет, свою собственную интерпретацию событий считает истинной реальностью и потом переживает действительно, по-настоящему. А ведь табличка – это только табличка…

Постепенно собирались преподаватели. Они шли, размахивая руками и на ходу обсуждая подробности проверки. Очевидно, у них тоже не обошлось без небольших сюрпризов. Сухой заговорщицки подмигнул Лидии Павловне и сказал:

– Напомните как-нибудь при случае – я вам расскажу, как Слуцкий в туалете на Новый год двери снял, и про диспетчерскую…

Постепенно Лидочка оправилась от шока, вызванного предыдущим визитом в общежитие. И уступив настоятельным просьбам декана, согласилась нести этот тяжкий крест и дальше. Перед входом в общежитие она, как заклинание, повторила несколько раз: «Надеваю на голову стеклянный шлем и безучастно наблюдаю. Я спокойна, я спокойна, мне не страшно… почти…» Затем Лидия Павловна мужественно отделилась от группы преподавателей и решительным шагом направилась к своим воспитанникам. Она шла по коридору общежития в относительно уравновешенном состоянии, ну, примерно как взведённый курок. Вдруг откуда-то сзади, через её голову перелетел аккуратно сложенный бумажный треугольник. Лидочка подняла его и автоматически развернула. Записка лаконично сообщала примерно следующее: «Посетите 4 комнату в 11 блоке на предмет аморального поведения».

Растерянная Лидочка поднялась этажом выше и показала анонимное послание декану. Тот задумчиво покачал головой. У него было такое выражение лица, словно он в дефицитной итальянской обуви сразу двумя ногами влез в коровью лепешку. Но делать нечего – придётся чистить туфли. А в данном конкретном случае – реагировать на полученный анонимный сигнал.

Декан в сопровождении Сухого, Панкратова и Лидочки подошёл к указанной в записке комнате и постучал.

– Проверка из деканата, – строго сказал он и подёргал за ручку двери. Она, естественно, оказалась запертой. Представители администрации потоптались в некоторой растерянности, не зная, что делать. Дежурный по блоку предложил: «Может, послать за председателем студсовета? У него есть ключ-мастер – к каждой двери подходит». Молчание было ему ответом. Очевидно, никому из присутствующих совершенно не хотелось заниматься скандальным делом. И вдруг неожиданно погас свет. Студенты повыскакивали из комнат посмотреть, что случилось. Шум, гам, суматоха. Наконец, кто-то пошёл проверить пробки, и минут через пять свет зажёгся снова. Тут, откуда ни возьмись, подоспел председатель студсовета. Он гостеприимно открыл нужную дверь и, войдя в тёмную комнату, щёлкнул выключателем. На одной из кроватей мирно спал Слуцкий. Больше никого в комнате не было. Голоса и яркий свет разбудили Бродягу, и он, приподняв голову, с удивлением посмотрел на вошедших.

– Ты почему не открывал? – не здороваясь, строго спросил декан.

Валера завернулся в одеяло, сел на кровати и, пожав плечами, сказал:

– Устал… понимаете. Мало сплю – много читаю.

Лидочке стало ужасно неудобно. Но декан – человек более опытный в таких делах, не спеша прошёлся по комнате, тщательно прочёсывая территорию внимательным взглядом. И вскоре заметил обугленную розетку. Рядом на полу валялась женская булавка. Сразу стало понятно, что явилось причиной короткого замыкания. Ведомый шестым чувством, декан продолжил поиски, и они увенчались успехом. Лифчик предательски валялся на тумбочке, красноречиво говоря о том, что какая-то особа женского пола покинула эту комнату совсем недавно и, очевидно, сильно спешила.

– Стыд и позор! Привёл девушку, заперся… – Декан запнулся, подбирая выражения.

Очевидно, решив, что терять уже нечего, Валерка невинно поинтересовался:

– Вы предпочитаете, чтобы я привёл парня?

Декан открыл рот, да так и не нашёлся, что сказать. Все дружно отвернулись, чтобы не злить шефа неуместными улыбками. Тот наконец собрался с мыслями и выдал казённую домашнюю заготовку:

– Ты когда-нибудь слышал о моральном облике советского студента? А? Разгильдяй! Что ты себе позволяешь, в конце концов. Женись – вот тогда и…

– Вы во сколько лет вы женились, Павел Игнатьевич? – как бы невзначай полюбопытствовал Валера.

– В двадцать семь, – не замечая ловушки, просто ответил декан.

– И конечно, были девственником? – спросил Бродяга будничным тоном, словно речь шла о погоде в отдалённой развивающейся стране.