Александр Шемионко - Милицию вызывали?

Белозёров повернулся ко второму обитателю комнаты, толстому мужику в дублёнке, который представился именем Витёк:

– Виктор, а что у вас тут произошло? Рассказывайте, не торопясь и в деталях.

Мужик вопросительно посмотрел на Петровну, и как бы заручаясь её поддержкой, начал:

– Подробно? Значится так…

Из сбивчивого рассказа Витька, Белозёров понял, что Мишу, по жизни отличного токаря, за систематическую пьянку уволили с работы, и он потерял право жить в общежитии. Но комендант из жалости дала ему ещё три дня срока на проживание, при условии, что он бросит пить и устроится на работу в какой-нибудь другой цех предприятия, хотя бы чернорабочим.

– Это и сгубило, – продолжил свой рассказ Виктор, – Решил Мишка бросить пить. Сказал-сделал! И бросил резко, сразу. А кто так делает? А? Надо же постепенно, а у него уже времени в обрез, жить негде, кроме общаги, вот он и «завязал», как стоп-кран дёрнул. Резко! Бам! Белочка-то к нему из леса и пришла, белая такая, белее не бывает, горячечка…

Мужик прошёл к столу, глотнул воды из стоявшего на нём стакана и продолжил:

– Ну, короче. Пришёл я со смены, помылся. Поел. Посмотрел немного телик и лег спать. Отрубился сразу. Вдруг чувствую, что кто-то лупит меня по лицу, да больно так! Открываю глаза – Мишка! Глазами вращает дико и всё норовит меня ручищами своими за горло ухватить. Ну, меня уговаривать долго не надо, вскочил я с койки, да и влепил ему затрещину. Он шасть в ванную, там закрылся и не выходит, как я не звал. Боится, видимо. Я сразу к Петровне, что, мол, делать, он же в таком состоянии что угодно может натворить, «белка» скачет же, – мужик опять глотнул из стакана и посмотрел на дежурную.

Теперь, видимо, настала очередь говорить Петровне, что она и начала делать без промедления:

– Прибегает ко мне Витёк, так, мол, и так, что делать? Вернулись мы в комнату, стоим у закрытой двери в ванную, а там тишина. Господи, думаю, повесился, что ли? Ломай, Витя, дверь, говорю! Ну, Витюле это без труда, он дверь с первого удара и высадил. Забегаем в ванную, а там пар, не видно ничего. А Мишка – паразит открыл горячую воду и давай нас из душа поливать! Знаете ведь, как сейчас в морозы воду греют – это ж кипяток! Мы и шарахнулись в разные стороны, а он, весь мокрый, из ванной выскочил и в дверь. Я попыталась его за майку схватить, так он разорвал её и вырвался. Буквально весь голый! Коридор у нас длинный и большим окном на улицу выходит. Так вот, он по коридору разбежался, потом руки так сложил, как ангелочек, перед собой и… ласточкой в окошко-то и улетел. Мы опешили, потом бегом вниз, думаем, может, жив ещё, ведь третий этаж всё-таки. На улицу выскочили и сразу под окно. С перепугу даже в «скорую» не догадались позвонить. Ищем его, а под окном-то и нет никого! Мы наверх смотреть стали, может, думаем, за провода зацепился и висит там, бедолага, под напряжением, трясётся?

А там тоже никого! На улице мороз, мы закоченели быстро и вернулись в общежитие, выбежали-то почти неодетыми. Ну, потом стали решать, куда звонить, что говорить. Улетел, мол, человек на небеса, как ангел. Так ведь никто не поймёт нас, самих в дурдом отправят. В результате в милицию всё-таки позвонили. Объясняли, правда, долго, что да как. Подъехать они согласились, только сказали, что если мы соврали, то всех нас в медицинский вытрезвитель отправят, потому что такое только по пьянке и можно выдумать. А минут через пять Мишка и сам появился, откуда ни возьмись, а потом и вы подъехали. Вот, теперь сами решайте, что дальше делать. Вам, как говорится, и флаг в руки, а я снимаю с себя всю ответственность за дальнейшее. У меня и так завтра неприятности будут, как пить дать! За окно разбитое и за всё… – Петровна тихо заплакала.

«Не было печали, да черти накачали», – подумал Белозёров и подошёл к кровати, на которой лежал с разбитой головой «ангел», по имени Михаил, и по фамилии Прохоров.

– Ну что, документы есть, снежный человек?

Мужчина молча кивнул и показал рукой на пиджак, висевший на стуле рядом с кроватью. Белозёров, стараясь не делать резких движений и внимательно наблюдая за реакцией Мишки, медленно, чтобы не вспугнуть «ангела», а то не дай бог опять улетит, достал из пиджака его паспорт.

«Сейчас открою паспорт, а там запись “Архангел Михаил”», – усмехнулся про себя Саня, но вслух этого не сказал, а начал негромко читать:

– Прохоров Михаил Анатольевич, 1953 года рождения, место рождения – Великие Луки. Так, далее, прописка…

Белозёров читал не торопясь, продолжая внимательно наблюдать за Михаилом. Вдруг лицо «ангела» начало как-то дёргаться, и он стал странно улыбаться и вращать по сторонам безумными глазами. Саня, держа паспорт в руке, медленно пятясь назад, отошёл к своим ребятам и очень тихо шепнул Лёвкину:

– Вызывай двадцать шестую бригаду.

– Какую бригаду? – не понял Лёвкин.

– Ну не штукатуров-отд ел очников, это точно! Двадцать шестую, из психдиспансера. Короче, звони ноль три, там знают. Их это клиент! Объяснишь, что у товарища голова временно не работает, и что он с «белкой» крепко дружит на почве алкоголя, там поймут.

Время тянулось как густой кисель, льющийся из бездонной чашки. «Скорая» ехала минут двадцать пять. «Чтоб всем так жить», – скажет потом Парфёныч, вспоминая нормативы времени прибытия, установленные в их отделе охраны.

А в это время Саня исполнял роль психотерапевта и, как мог, заговаривал Прохорова, не давая ему сосредоточиться. Но, глаза у Мишки бегали по сторонам всё быстрее и быстрее, и в самый пик их полёта в комнату вошли два здоровенных санитара, из-под пальто которых выглядывали белые медицинские халаты. У одного из них в руках, которыми, как говорят в народе, медведя удавить можно, была «смирительная» рубашка.

Что после этого началось – описанию не поддаётся. Мишка при виде санитаров, почему-то с криком: «Хрен вашей морде, дяденька Биденко!», вскочил с кровати и заметался по комнате, как раненый зверь, с разбега взлетая на стены и не бегая, разве что, по потолку. Три милиционера и два санитара, не смотря на всю их выучку, минут десять не могли спеленать злосчастного каскадёра в кальсонах в смирительную рубашку. После окончания этого весёлого до жути циркового представления упакованного Мишку положили на кровать, а остальные расселись кто где, тяжело дыша и переводя дух. Только Лёвкин рассеянно шарил взглядом по полу комнаты, безрезультатно ища глазами пуговицу, «с мясом» оторванную в пылу возни с Мишкой.

– Ну что, лейтенант, будешь забирать своего клиента? Он у тебя, вроде, сберкассу грабанул? – хохотнул один из санитаров.

Саня устало посмотрел на шутника, но даже не смог ответить чем-нибудь в том же духе: