Александр Шушеньков - 2084, или Планета крыс

– «… и старыми половиками. Напротив входа на стене висел плакат, слишком большой для помещения. На плакате было изображено громадное, больше метра в ширину, лицо, – лицо человека лет сорока пяти, с густыми черными усами, грубое, но, по-мужски привлекательное. Уинстон направился к лестнице…».

«Грубое, но, по-мужски привлекательное». Илья покосился на робота. И почему братья-китайцы сделали ему такую глупую физиономию? Никакой мужской привлекательности. И – без усов.

Илья был не прав. Робот имел вполне нормальную внешность: безупречно-гладкое лицо с подвижным носом-анализатором, живо следящим за содержанием кислорода в воздухе; рост, соответствующий среднему счастливцу империи; могучие руки, вращающиеся на 360 градусов, и был заряжен программой, которая позволяла вести с ним нормальный гуманоидный разговор. Несомненным плюсом были десять регулируемых уровней IQ – от полного идиота до мозгов преподавателя ИМГИМО профессора Чуркина. Ли был вполне себе русийским, и единственной, не совсем отечественной манерой электронно-механического помощника, была его привычка щурить глаза-лампочки. Вернее сказать, – попытки щурить, потому как – лампочку-то особо не сощуришь. Имелись и недостатки: во-первых, у Ли была нагло-фамильярная манера «тыкать» Илье (на замечания робот отвечал, что «в Китае так принято»). Во-вторых, он любил цитировать древнего китайского правителя Мао Цзедуна. В-третьих – был электроалкоголиком: иногда самовольно надолго подключался к розетке, после чего терял рассудительность и равновесие, начинал довольно пошло острить и распевать песенки периода Новой Смуты.

Впрочем, робот со своими обязанностями по приготовлению пищи для Ильи, уборкой каюты, взаимодействием с электронным корабельным мозгом и прочими мелочами вполне справлялся. Главное же – он разнообразил Илье досуг: развлекал его беседами и читал на разные голоса книги из рекомендованного дедом Александром списка.

– «… действовал режим экономии, – продолжал между тем робот, доставая из холодильника гаоляновую курицу, – готовились к Неделе ненависти. Уинстону предстояло одолеть семь маршей; ему шел сороковой год, над щиколоткой у него была варикозная язва; он поднимался медленно и несколько раз останавливался передохнуть…».

Удивительно устроен мир! Всего-то прошло сто лет с той поры, что описана в книге, а как все переменилось… «режимы экономии», «недели ненависти», «варикозные вены»… Тяжело жилось древним! То ли дело – у нас: никакой экономии, все есть благодаря трудам и заботам Его величества императора Михаила Благого, который глаз не смыкает, смотрит: всем ли хорошо?

– «… портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. Большой Брат смотрит на тебя, – гласила надпись»! – внезапно перешел на крик робот и сделал драматическую паузу.

Он посмотрел на Илью и попытался сощурить глаза-лампочки. На стене камбуза над плитой висел большой красивый портрет императора Михаила Благого, кормящего кашалота отечественной гречкой. Император также смотрел на Илью, как бы говоря:

– Ну, видишь: старается парень – похвали, чего уж там!

– Очень хорошо, Ли, – произнес с чувством Илья. – Настоящий артист!

Робот выпятил грудь и расплылся в улыбке. Глаза-лампочки на этот раз действительно ушли в щелки.

Император с картины тоже словно бы одобрительно улыбнулся, и Илья почувствовал себя польщенным. Что там – «Большой Брат смотрит на тебя»! Вот если бы у них было так, как у нас, – когда на тебя смотрит Большой Отец!

– Будешь дальше слушать, или – подавать? – спросил Ли, имея в виду курицу с блинами.

– Поклюю, – ответил Илья и слез с велотренажера «Покаяние-1».

Каюта планетолета «Анатолий Дубайс» была тесновата, поэтому велотренажер находился в кухне-камбузе – маленьком помещении, где имелись еще холодильник-склад «Малая Земля» с запасом провизии, электроплита высшего класса «Целина» концерна ЛОМО, наностул, наностол, посудный шкаф и моющая машина «Возрождение». Украшали камбуз уже упомянутый портрет государя-императора, да красиво выполненные в старославянском стиле его цитаты-лозунги: «У нас, слава Небу, есть сложности. Но, слава Небу, жмурика лабать не надо!», «Рублю примочки не нужны!», «За политику никому галстук не вешают!», «Мочить!».

Кроме кухни, в каюте имелись еще ванная-туалет, и спальня-рубка с нанотопчаном, рабочим столом и компьютерным пультом управления. В спальне также присутствовали на стенах портрет государя, останавливающего землетрясение в Антарктиде, и его изречения, самое мудрое из которых – «Мы защитим наших витязей биксами и спиногрызами!», было помещено в платиновую рамку. Половину свободного объема спальни занимали титановая статуя ОМТ (Отца Марсианской Программы) Олега Рыгозина в натуральную величину, постамент под нее, да сундук с запасными олимпийскими факелами.

Все остальное пространство «Анатолия Дубайса» – огромный корпус советской еще атомной подводной лодки-«разовухи» 675-го проекта, что более ста лет назад охотилась за американскими авианосцами на Тихом океане, приходилось на экспериментальный термоядерный двигатель.

Илья вошел в ванную – узкую комнатку, выполненную в виде кельи монаха-подвижника, и задумчиво открыл кран холодной воды. Любопытная история…у них тогда, в 1984 году, и кораблей космических еще не было. Как же они жили, бедняги? Половики пыльные на дорогах…

Он посмотрел в зеркало и поднял глаза выше, ища ответа. Ответ был – еще один лозунг-афоризм императора: «На миру и хвост кинуть не за-падло!».

Илья Грош – двадцатишестилетний поручик императорского Красного Космофлота уже неделю летел по направлению к Марсу с важнейшим политическим заданием – доставить туда Факел 84-х летних Олимпийских игр в Норильске.

В преддверии Олимпиады по всей стране бежали, ехали, плыли, ползли, летели и извивались червями под землей факелоносцы. Зажженный увеличительным стеклом в далекой Элладе, Олимпийский огонь освещал теперь и шахтерские штреки Тулеевска, и нефтяные скважины Сечинакана, и газовые облака Миллеробада. Он светил хлопкоробам Калининграда, радовал тех, кто уцелел после канализационной катастрофы в Сколково, поднимал настроение мастерам рулетки Крымской игорной зоны и дарил счастье труженикам балета в Еврейской автономной губернии.

Факельная эстафета сопровождалась случаями массового героизма: при доставке Олимпийского огня на дно Марианской впадины был проглочен неизвестным науке морским существом 131-летний ветеран дзюдо Ян Викторович. Последними словами отставного подполковника, донесенными с глонассовского спутника любителям спорта, были: «Отвали, набушмаченый фраер!». Затем послышался треск лопающегося батискафа «Победа» и наступила умиротворяющая тишина.