Нина Ленегор - Фраерок везухи в стиле Эмо

– Бред! Подстава всё, дешёвый цирк! Спам на мою голову… – закрыла лицо руками Рита.

– А если я цветочек оживлю, горшочек склею, зеркало обновлю, тумбочку на место верну, поверишь? – Зеркало я разбила – примета плохая. За «пафиопедилум сукхакула» мама, вообще, убьёт. Как теперь всё исправить? Невозможно это… – захныкала Рита.

– Для меня возможно, смотри… Справедливое Привидение взмахнула рукой. И опа! На зеркале ни царапинки, блестит, как новенькое. Осколки керамики сами по себе приподнялись, по-деловому, как пазлы, сложились. Земля утрамбовалась в горшок, веточки орхидеи срослись, выпрямились. «Пафиопедилум сукхакула», как ни в чём, ни бывало, на подоконнике стоит, к свету тянется. Затанцевали в паре веник с совком, хватко собрали мусор с пола. Зажужжал пылесос, закружился по ковру. Тумбочка на место стала, дверки закрылись.

– И тебе, внучка, работа найдётся. Утюг подними, целый, не разбился. Постель перевёрнута, некрасиво, заправь. У двери кровавый след Семён оставил, смыть надо. – Ессно! – недовольно скривилась Рита.

– А так порядочек. Не забудь цветочек полить, после стресса пить хочет. Вода, что б ни холодная, а то орхидейка простудится.

– Узбагойся…, раскомандовалась. Сама знаю… – фыркнула Рита.

– А чего ты так говоришь «Хосспаде», «ессно», «узбагойся»? Пол алфавита, что ли не выговариваешь? Куда ж твои родители смотрят? К логопеду следует обратиться, пока не поздно – Ой, заколебала ты меня! Всё я выговариваю! Слушай:

«Хосспаде», «ессно», «узбагойся» – сленг по молодёжке. Поняла? – Сленг? По молодёжке? Поняла…

– Лучше скажи, где мой Обормот, слабо его найти?

– Тут он, в стрессе ещё, забился под книжный шкаф. Сам вылезет, когда я уйду, сейчас не хочу его смущать. Котик славный, мордочка кругленькая, глазастенький. Шерсть плюшевая и полоски, будто кисточкой нарисованы. Не пойму только, где его уши? Калеченный он, что ли? – Сама ты калеченная! А мой котик не калеченный, а элитный, породы «скотиш фолд»! У него ушки в три залома прижаты к голове. Вислоухий он! – оскорбилась за любимого кота Рита.

– Вислоухий? А, чего уши у него завалились, в трубочку скрутились? Кальция не хватает? А так кот холёный, справный. Детки, наверное, от него красивенькие получаются – Какие детки? Кастрированный он… – Что это значит? Яички «чик-чик»? – ужаснулось Справедливое Привидение.

– Вот именно, «чик-чик»! Прежние хозяева его евнухом сделали. Боялись, повзрослеет – мебель, ковры метить начнёт. Так он им отомстил – в сковородку нагадил!

– Кот в сковородку нагадил? Ну, это уже никуда не годится! – Видела бы ты тех хозяев – «мажоров»…, сама бы им в чайник написала! Принесли котика в ветеринарку усыплять. Худой, облезлый из-за авитаминоза. А они своё. «Лишай! Долго и дорого лечить! Пока вылечим – нас заразит! Морочиться не будем! Усыпляйте – наш кот, наша собственность, что хотим, то и воротим!». Всей ветеринаркой «мажоров» ели уговорили котика мне отдать. Ещё и деньги немалые «мажоры» с меня содрали! – Помнит добро твой Обормотик. Благодарный, преданный тебе. Защитник… – Прикинь, кличка у него была Боня… Что зря… – Боня? По-моему, неплохо звучит… – Куда не плюнь – везде Боня, что собачка, что кошечка. Пола неопределённого – ни мальчик, ни девочка! Я его в Обормота переименовала. Сразу котом себя почувствовал. Красавчик! Драйвово, когда кот здоровенный, что медведь, а диванная собачка малюсенькая, что блоха! Заработаю денег – куплю себе щенка чихуахуа. Шоколадного окраса. Девочку. Эту мелюзгу по приколу назову Муха!

– А кот не съест эту собачку? Подумает – мушка или мышка…

– Не подумает, не съест! Обормот у меня умница, разбирается, что к чему! А вот ты не рубишь в моде – ни на котов, ни на одежду, ни на причёски! За горшок и «пафиопедилум сукхакула», конечно, спасибо… – «Пофиго… сукха…»…, ой, язык сломаешь. Господи прости, ругня какая-то получается. Тоже по «молодёжке»? – По научному! «Пафиопедилум сукхакула» – название орхидеи. Спасибо, что оживила цветочек, не то моего Обормота мама на улицу выбросит!

– Не выбросит… Покричит, покричит, но не выбросит… Дочка у меня вспыльчивая, но отходчивая… Сердце у неё доброе… И потом, не до кота теперь Маринке будет… – Дочка… Маме сорок, тебе где-то под тридцатник. Не логично…

– Земной судьбы мне было отмеряно двадцать восемь лет. – А чего ты померла так рано?

– Час мой пришёл… – А я знаю, мама рассказывала. Маленькая она была, утром ты её блинчиками кормила. Открыла холодильник сметану достать, другой рукой за батарею взялась – и тут тебя током мгновенно убило! Мама тогда очень испугалась! Хорошо в счётчике пробки сработали, электричество отключилось, а то и маму убило бы. Ползала она по тебе, плакала, кричала. Очень она тебя просила, чтобы ты ожила… Но ты не ожила… На шум прибежал муж твой, дедушка Фёдор. Вызвал скорую помощь – приехали, констатировали смерть. Грешили на соседей, будто электричество воровали, на батарею отматывали. Уголовное дело открыли, но ничего не доказали…

– Я ж сказала, час мой пришёл – смерть причину нашла…

– Как же ты кого спасёшь, если, по-твоему, судьбой всё предрешено? – Желающего судьба ведёт, а нежелающего тащит… От насилия, травм, позора, глупой выходки, которые иногда хуже смерти, уберечь смогу – А любить заставить можешь…? – загорелись надеждой глаза Риты.

– Вот это нет, невозможно. Никакие привороты, никакие заклинанья, никакие присухи, никакое зелье не в силах заставить любить. Любовь она независима, сама рождается, сама умирает…

– А ты знала, что этот Семён был влюблён в тебя? – Конечно, знала. Любая женщина чувствует любовь. – А как это – почувствовать любовь? – Как объяснить… Во-первых, глаза… У влюблённых в глазах свет, тепло, солнце… И про ночнушку я догадывалась – с верёвки Семён унёс, в обнимку с ней спал. А муж мой Фёдор любить не умел, только прикидывался. Влюбляться легко, любить трудно… Потому после меня мой муженёк и года не дождался, женился на своей однокласснице Галке. За это на Фёдора я не в обиде. Живому – живое. Не могу простить, что Галка над Маринкой измывалась, и Фёдор ей потакал. Вместо того чтобы дочку от мачехи защищать, он в интернат её спровадил. А Семён после моей смерти много баб поимел, но любовь так и не встретил. Пьянки – гулянки. Ни семьи, ни детей. Потому у него душу пылью присыпало, глаза туманом затянуло. На этом свете ему осталось два месяца. Чувствует он, вот и беснуется.

– Так ему, гаду вонючему, и надо! – выкрикнула Рита.

Она призадумалась.

– Говоришь, этому Семёну два месяца осталось… А что с ним случится? – Пойдёт в поликлинику зуб мудрости удалять. Для храбрости водки слегка дёрнет. Врач по халатности не проверит восприимчивость пациента на новокаин, сделает обезболивающий укол и выйдет из кабинета по мобилке поговорить. Заболтается. Вернётся, а сердце Семёна уже остановилось… С реанимацией опоздают… – Жесть! Я никак не решусь зуб запломбировать, теперь вообще тормоз! Вдруг тоже на стоматолога – пофигиста нарвусь? – Не нарвёшься. С зубом не тяни, а то вместо пломбы удалять придётся. – А теперь скажи, сколько мне жизни отмеряно? Как я помру? А мама, папа? Бабушка Римма? Обормот, Батон? – закидала вопросами Рита.