Олег Жирнов - Актуальные проблемы Европы №2 / 2011

Неоднократно говорилось, что к 2013 г. страны – участницы «Восточного партнерства» получат дополнительную финансовую помощь в размере 600 млн. евро и вместе с тем будет продолжаться их финансирование по линии Европейского инструмента соседства и партнерства. Однако ни один из проектов, запланированных на 2007–2010 гг., так и не был реализован. Полноценная работа Comprehensive Institution Building Programme начнется не ранее 2011 г., так как лишь в первой половине 2010 г. планировалось завершить отбор программ, подлежащих финансированию. Не стоит, однако, оценивать эффективность «Восточного партнерства», исходя исключительно из финансовых показателей. Более важным в долгосрочной перспективе является создание каналов коммуникации, социализация элит постсоветских стран, расширенное сотрудничество со структурами гражданского общества региона.

Весомым достижением «Восточного партнерства» может стать большая опора на неправительственные организации при проведении политики ЕС в регионе в целом и мониторинге «Планов действий» в частности. Именно в этом ключе следует расценивать прошедший 16–17 ноября 2009 г. Форум гражданского общества . Однако далеко не все предложения местных НПО имеют шансы на успех. Например, идея о подготовке «дорожных карт» по отмене визового режима с постсоветскими странами вряд ли в ближайшее время будет одобрена Евросоюзом. Вряд ли вызовут энтузиазм в Брюсселе и заявления о необходимости выполнения странами – участницами «Восточного партнерства» копенгагенских критериев 10 10 Критерии на вступление в Евросоюз. Разработаны в 1993 г. для стран-кандидатов из Центральной и Восточной Европы. , так как поставят вопрос о приеме новых членов и возобновлении процесса расширения. Тот факт, что Форум будет собираться лишь раз в год, вызывает сомнения в его способности на постоянной основе влиять на позицию Брюсселя. При этом сами НПО не участвовали в подготовке повестки Форума и его тематических групп. Вероятно, что доступ НПО к результатам работы тематических платформ будет различаться от страны к стране 11 11 Например, белорусским НПО гораздо легче получить эти данные от представителей ЕС, чем от официальных лиц в Минске. . Малоуспешной попыткой повлиять на организацию работы Форума было создание отдельной рабочей группы по организационным вопросам: обсуждение предложений этой секции было весьма ограниченным из-за нехватки времени. Тем не менее создание Координационного комитета Форума в перспективе дает шанс на усиление влияния данной организации на формирование политики Евросоюза в отношении постсоветских стран. Важен сам по себе факт того, что благодаря Форуму местные НПО получат шанс быть услышанными и в Брюсселе, и в столицах стран-партнеров. Весьма благоприятным для России следует считать то, что все участники Форума высказались за ее приглашение к сотрудничеству в рамках отдельных проектов «Восточного партнерства». Более того, высказывались предложения использовать русский язык для привлечения российских НПО [Democracy]. Это, конечно, не устранит всех противоречий между Москвой и Брюсселем на постсоветском пространстве, однако создаст условия для накапливания положительного опыта сотрудничества и борьбы с взаимными фобиями. Высказывались предположения, что если российские неправительственные организации не изъявят желания участвовать в работе Форума, то положение об использовании русского языка может быть применено для привлечения к работе русскоязычных НПО стран – участниц «Восточного партнерства». При этом следует ясно понимать, что определяющую роль в формировании «восточной политики» Европейского союза Форум гражданского общества играть не будет.

Необходимо обратить внимание и на проект Межпарламентской ассамблеи стран – участниц «Восточного партнерства» (EURONEST), в процессе реализации которого встал вопрос о роли Белоруссии в этой организации. Представители Брюсселя предложили формат «5+5» (5 представителей парламента Белоруссии и 5 представителей оппозиции) или «10–0» (в состав белорусской делегации входят лишь оппозиционеры). Минск заявил, что в случае выбора последнего формата он откажется от участия в «Восточном партнерстве». В результате этого конфликта работа EURONEST была заблокирована, так как страны – участницы «Восточного партнерства» проявили своеобразную солидарность с белорусской стороной, заявив, что, пока проблема участия представителей Минска не будет решена тем или иным способом, принимать участие в работе межпарламентского форума они не будут. Видимо, основной эффект от создания EURONEST будет заключаться в появлении дополнительного канала коммуникации между политиками Евросоюза и постсоветских стран. Фактически не только представители исполнительной власти постсоветских стран, но и парламентарии, структуры гражданского общества включаются в полномасштабный диалог с Европейским союзом. Говорить о практическом эффекте этой организации пока рано, но важен сам факт ее появления, особенно если учесть растущую привлекательность Евросоюза для постсоветских стран. В этом контексте следует обратить особое внимание на тезис Г. Зассе о том, что значимость Европейской политики соседства и «Восточного партнерства» заключается не столько в их способности «перетянуть» на сторону ЕС политические элиты стран региона, сколько в том, чтобы создать условия для мобилизации оппозиции, гражданского общества и повышения социальной активности в целом [Sasse]. С течением времени на базе «Восточного партнерства» может сформироваться структура, «замыкающая» на себя и взаимодействие элит, и гуманитарное сотрудничество на низовом уровне, что не может не поставить вопрос о перспективах развития СНГ.

Постсоветские страны по-разному восприняли проект «Восточное партнерство». Если власти Украины были скорее разочарованы новой инициативой ЕС, которая в очередной раз обошла молчанием вопрос о вступлении Украины в ЕС, то для А. Лукашенко включение Минска в «Восточное партнерство» скорее стало небольшой победой. При этом реального поворота Белоруссии в сторону Евросоюза не происходит: режим А. Лукашенко использует диалог с Евросоюзом для сугубо конъюнктурных целей [Мельянцов]. Минск может расценивать это как негласную легитимацию своего режима со стороны Брюсселя. Аморфность программы «Восточного партнерства» может тем не менее положительно сказаться на перспективах ее развития. Отсутствие жесткого давления и требований способно сделать сотрудничество с Евросоюзом приемлемым даже для тех сил, которые прежде скептически относились к Брюсселю [Sasse]. Однако появление «Восточного партнерства» не отразилось кардинальным образом на отношении постсоветских стран к сотрудничеству с Евросоюзом: те, кто был нацелен на интеграцию, и те, кто стремился к более прагматичному сотрудничеству, остались при своем мнении.