А.К. Горшков - Кавказская Голгофа - Горшков А.К.

Каждая служба Страстной Седмицы была наполнена глубоким сопереживанием страданий Господа. Службы этих дней шли очень долго, по многу часов без перерыва и отдыха, но не было чувства какой-то физической усталости: все мы словно присутствовали там, где шел Своими Пречистыми Стопами на крестные мучения и смерть Сам Христос. Вся неделя проходила в строгом посте, молитве, в слезах и поклонах. Уже позже я узнала, что Батюшка всю эту неделю питался лишь просфорой и водой. Рассказывают, что один пост он провел вообще на воде...

Плащаница выносилась бережно, нежно, полагалась благоговейно на заранее приготовленное место, благовоние разносилось по всему храму. А Страстная суббота запомнилась постепенным переходом из поста к Светлому Воскресению Христову – Пасхе. Этот радостный день мы ждали с огромным нетерпением. На Пасху детям дарили обновки, в храме и дома царила идеальная чистота и порядок. Мы то и дело бегали из дома в храм смотреть, как переоблачают образа и все готовят к торжеству. И вот вечер. Мы все нарядные, взволнованные идем к службе. В храме полумрак, горят лишь свечи, слышно негромкое чтение «Деяний Апостолов». Прикладываемся к Святой Плащанице. Батюшка тихо ходит в алтаре и кадит. Начинается полунощница, Плащаница вносится в алтарь и вскоре оттуда слышится тихое пение: «Воскресение Твое, Христе Спасе, ангели поют на небесех...» Затем громче, громче. Начиная с алтаря, постепенно по всему храму зажигается свет, открываются царские врата – и торжественно появляется Батюшка в пасхальном облачении с трехсвечником и кадилом. Крестный ход – во дворе храма негде яблоку упасть, море людей! С пением «Христос воскресе из мертвых...» все входят в храм, где сквозь дымку клубящегося ладана людей встречает изображение Воскресшего Господа: Он будто Сам стоит посередине храма в сиянии лампад и свечей. Все залито ярким светом, ликованию и радости нет предела! Христос Воскрес! Когда после службы начиналось освящение пасок и куличей, Батюшка не жалел воды.

Запомнилось, что в этот день приходило много местных цыган: они приносили с собой невероятно огромные – размером с целое ведро – пасхи, много крашеных яиц, колбас. И обязательно приносили с собой жареного поросенка. Когда отец Петр приближался к ним, то они радостно и громко начинали кричать: «Батюшка, Батюшка, окропите нас! Еще, еще!» Потом все принесенное с собой завязывали в красивую цыганскую шаль, вешали на длинную палку, мужчины с двух сторон поднимали ее и выходили со двора.

Такой радостью и святостью была окружена вся наша Детская жизнь. Мы росли и воспитывались в такое время, когда верующему человеку было трудно открыто исповедывать Бога, но благодаря помощи Божией и правильному духовному воспитанию мы сумели сохранить свою веру и не поддаться искушениям, которые ожидали всех советских детей того страшного безбожного периода».

Не было такого дома, где бы не знали имя отца Петра. Ни одно мало-мальски серьезное дело – строить ли дом, куда-то ехать, решать семейные проблемы – ничто не начиналось без Батюшкиного благословения. Прихожане ехали сюда днем и ночью, совершенно не оставляя ему времени на отдых.

«Я хорошо помню это время, – рассказывает духовная дочь отца Петра Евдокия Евдокимовна. – За два с небольшим года у нас сменилось четыре настоятеля. Отец Петр был пятым на моей памяти. Сама я мало разбиралась в церковной службе, но старалась не пропускать ни одного воскресного дня и праздника. У родителей моих было 8 детей, и все мы ходили в храм: кто-то из старших оставался дома готовить еду, а все остальные шли на службу. Мама моя, покойница, была неграмотной, а отец, наоборот, был начитан. У него хранилось много книг с житиями святых, он свободно читал акафисты, каноны. Мы видели, что в храме не прекращались раздоры. Каждый новый настоятель пытался служить не так, как того требовал устав, а как говорило начальство. Утренняя служба совершалась вечером, все было как-то перепутано и перемешано».

Действительно, так оно и было на самом деле. Но когда из Рагулей в «Слепцовку» приехал новый Батюшка – отец Петр – страсти тоже улеглись не сразу. Настроенные местными властями и уполномоченным, на молодого настоятеля восстали певчие: «Пусть сам служит, как хочет!» А там и та, что продавала при церкви свечи и иконы, принесла батюшке ключи от свечной лавки: дескать, торгуйте сами, а меня увольте. «А Батюшка был молодой, новый в наших местах, – рассказывает далее Евдокия Евдокимовна, – и он, глядя на все, не знал, «кого слухать», кому отдать ключи, чтобы вести торговлю и всю церковную бухгалтерию. И тут неожиданно вызвал к себе меня».

Валентина Николаевна Алейникова, бывшая в духовном послушании у отца Петра 20 лет, вспоминает: «Однажды к батюшке прибежала расстроенная женщина из нашей станицы, вся в слезах. Глубокая ночь на дворе, 2 часа. Батюшка вышел из своей келлии на тревожный стук в ставни. Едва сдерживая свои рыдания, женщина рассказала о беде, что стряслась в ее доме: маленькая дочка нечаянно проглотила монетку и она застряла у нее в горле.

«Батюшка Петр! – взмолилась несчастная мать. – Пока врачи приедут, девочка может умереть, а она у меня некрещеная». Отец Петр, несмотря на столь поздний и небезопасный в этих краях час и большую усталость, немедленно собрался и пошел с женщиной, взяв все необходимое для крещения. На месте он совершил срочное крещение, и в это время подоспела «неотложка», сумевшая освободить дыхание девочки от попавшей туда монетки».

«Был еще случай, – вспоминает далее Валентина Николаевна. – Как-то прямо во время службы к нашему храму подъехала машина, и оттуда выбежала заплаканная женщина, умоляя немедленно встретиться с батюшкой. Отец Петр вышел к ней, и она рассказала, что умирает ее младший сын. Перед смертью он, никогда ранее не посещавший церковь, сам попросил пригласить священника, чтобы исповедать свои грехи. Батюшка поручил псаломщику читать, чтобы люди не отвлекались от шедшей службы, а сам тут же поехал с женщиной, взяв запасные Дары. По дороге он торопил водителя, чтобы успеть исповедать и напутствовать умиравшего. И каково же было удивление всех, когда этот больной после чистосердечной исповеди и причастия вдруг стал поправляться, смерть совершенно отступила от него, и он жив, и в добром здравии по сей день. А Батюшка, причастив лежавшего на смертном одре, возвратился в храм и продолжил прерванную таким событием службу...»

« К нему ехали люди со всего нашего района, со всех станиц, – рассказывает казачка Татьяна Ивановна Скутарева, – люди любили его за доброе и милое сердце. Случалось так, что Батюшка совершал в день по несколько отпеваний, очень уставал, но все равно никому не отказывал, ни с кого не требовал денег за требы. Кто сколько даст, то все отдавал больным, немощным, обездоленным. А если у людей не было чем заплатить батюшке за службу, то он никогда не обижался. Мы крестили и венчали у него всех своих детей и внуков, постоянно приглашали к себе домой соборовать тяжело больных, освящать наши жилища».