Джейн Остен - Нортенгерское аббатство (Переводчик: В. Г. Литвинец)

– Однако, миледи, не мне вам говорить, что муслин всегда на что-нибудь, да сгодится. Мисс Морланд наделает себе кучу платков из этого платья, или чепец, или накидку; никогда нельзя сказать, что муслин уже ни на что не годен. Моя сестра сказала это уже раз сорок, когда позволяла себе блажь покупать больше, чем хочется, или когда неудачно перекраивала ткань.

– Бат – совершенно очаровательное местечко, сэр, здесь так много превосходных магазинов. Какая досада, что дома мы живем в деревне. Конечно, в Солсбери есть хорошие магазины, но это так далеко – целых восемь миль. Мистер Аллен говорит, что их девять, будто бы кто-то их считал, но я уверена, что там не больше восьми; так вот, дорога эта так утомительна, что я возвращаюсь совершенно разбитой. А здесь стоит выйти за порог, и через пять минут уже найдешь все, что пожелаешь.

Мистер Тилни был достаточно воспитан, чтобы проявить заинтересованность в ее словах. Воспользовавшись этим, собеседница продолжала рассуждать о тканях до самого конца танца. Слушая их, Кэтрин начала побаиваться, что ее спутник слишком уж снисходителен к слабостям других, чем люди тут же и пользуются.

– О чем это вы так задумались? – поинтересовался молодой человек, когда они выходили из зала. – Надеюсь, не о своем бедном спутнике, поскольку вы так качали головой, что мысли ваши вряд ли были приятны.

Кэтрин вздохнула:

– Вовсе я ни о чем не думала.

– Разумеется, думали. Лучше уж вам сразу сказать, что ни за что мне не признаетесь.

– Ну что ж, извольте, не признаюсь.

– Спасибо. Скоро мы с вами будем на короткой ноге; при каждой встрече я стану терзать вас расспросами, а лучше этого ничто не сближает.

Они снова танцевали, а когда бал закончился, гости разошлись и молодые люди расстались, осталось только непреодолимое желание продолжить знакомство, по крайней мере со стороны Кэтрин. Нельзя с уверенностью сказать, думала ли она о молодом человеке слишком много, пока пила подогретое вино и готовилась ко сну, грезила ли о нем на рассвете; но, если принять во внимание слова прославленного автора о том, что нет оправдания девушке, влюбившейся в мужчину раньше, чем тот ответил взаимностью, было бы совершенно неприлично мечтать о джентльмене прежде, чем сам джентльмен публично не возжелает ее в своих мечтах. Насколько мистер Тилни подходил на роль объекта воздыханий или даже любовника, мистер Аллен пока не задумывался, но то, что в качестве обычного знакомого для юной подопечной он был вполне приемлем, сомнений не возникало, поскольку еще накануне вечером мистер Аллен потрудился навести справки о молодом человеке, из коих следовало, что тот происходил из вполне приличной семьи в Глостершире, и сам являлся священником.

На следующий день Кэтрин проявила чудеса расторопности и нетерпение при сборах в бювет, будучи втайне уверенной, что непременно встретит там мистера Тилни еще до полудня, и готовая подарить ему одну из своих самых обворожительных улыбок; однако, улыбки так и не потребовалось – мистер Тилни не появился. Казалось, все сущее в Бате роилось в залах у источника в эти модные утренние часы, толпы входили и выходили, поднимались и спускались по лестницам, люди сновали то здесь, то там, никому не нужные и неинтересные, – и только его по-прежнему не было.

– Что за приятное место, этот Бат, – пробормотала миссис Аллен, усевшись рядом с громадными часами, уже сделав несколько дефиле по залу и изрядно утомившись. – И как было бы приятно, случись нам повстречать здесь кого-нибудь из знакомых.

Слова эти уже столько раз слетали с ее языка, что миссис Аллен, произнося их в очередной раз, делала это скорее из привычки, чем из надежды действительно кого-нибудь встретить, но ведь недаром сказано, что «отчаянье – бесплодная наука», и что «к неутомимому усердью фортуна часто благосклонна», – очевидно, неутомимое усердье, с которым она день за днем желала одного и того же, порядком надоело фортуне, и та наконец смилостивилась, поскольку не успели наши дамы присесть, как какая-то леди средних лет, сидевшая напротив и минут десять не спускавшая с них глаз, собралась с духом и заговорила, сдобрив свою речь изрядной долей любезности.

– Мне кажется, мадам, ошибки здесь быть не может, хотя с того дня, когда мы встречались в последний раз, прошла уйма времени. Ведь вас зовут Аллен?

Любопытство леди немедленно удовлетворили, незнакомка представилась как миссис Торп, и миссис Аллен немедленно вспомнила знакомые черты бывшей своей одноклассницы и сердечной подруги в одном лице, с которой после школы встречалась лишь однажды, целую вечность назад, еще до замужества. Радость встречи переполняла женщин, что казалось вполне объяснимым, ведь последние лет пятнадцать они прожили, не зная друг о друге ровным счетом ничего. Поток комплиментов начал понемногу иссякать; обе уже успели заметить, как быстро пронеслось время со дня их последней встречи, и как мало питали они надежд увидеться здесь, в Бате, и какое это огромное удовольствие встретить старого друга на чужбине. Теперь они с головой погрузились в расспросы о семьях, сестрах и кузенах, говоря одновременно, причем каждая была склонна скорее поделиться информацией, чем ее получить, отчего, естественно, друг друга они почти не слышали. Тем не менее, у миссис Торп вскоре обнаружилось значительное преимущество перед визави, поскольку Господь наградил ее прорвой наследников, и посему когда та с упоением завела речь о талантах своих сыновей и красоте дочерей, в подробностях описав и то, и другое (Джон учится в Оксфорде, Эдвард – в Мерчант-Тэйлорс, Вильям – в море, и всех их там любят и ценят гораздо больше остальных), миссис Аллен не нашла, что ответить, так как не имела в своем активе схожих побед, а если б они и были, подруга все равно бы не поверила. Таким образом, ей пришлось молча выслушивать все материнские излияния, утешая себя мыслью о том, что кружевной мантилье миссис Торп куда как далеко до ее собственной.

– А вот и мои девочки, – воскликнула вдруг миссис Торп, указав при этом на трех девиц несколько ушлого вида, что рука об руку продвигались к часам. – Дорогая миссис Аллен, я горю от нетерпения представить их вам, крошки будут так рады познакомиться. Вон ту, самую высокую, зовут Изабелла, она старшая. Не правда ли, она очаровательна? Остальных, конечно, я люблю ничуть не меньше, но мне кажется, Бэль самая красивая.

Всех юных Торп представили, и мисс Морланд, о которой до этого просто забыли, была рекомендована им в свою очередь. Ее имя, похоже, повергло девушек в легкий шок, и после обмена дежурными любезностями старшая из них наконец произнесла:

– Как удивительно похожа мисс Морланд на своего брата!