Артур Дойл - Убийца, мой приятель (сборник)

У миссис Эсдейл, разумеется, имелось немалое число критиков и недоброжелателей, а у кого из выдающихся и наделённых талантами людей их, спрашивается, нет? Завистливые женские языки судачили о прилежном штудировании энциклопедических справочников и учебных пособий, каковое имело место перед каждым заседанием научного общества. Поговаривали и о том, что просвещённая хозяйка салона умело направляет учёные разговоры в русло лишь тех тем, в коих сама она хорошо осведомлена. Велись даже досужие разговоры о том, будто её блистательные выступления написаны мужским почерком и что сия амбициозная особа заучивает их наизусть, дабы затем в нужный момент огласить «экспромтом», пролив свет научных знаний даже на мало изученные современной наукой области. Некоторые завистницы не боялись к тому же утверждать, что заученные пласты научной информации порой наслаивались друг на друга, беспорядочно путаясь в голове учёной особы, и что поэтому – к немалому удивлению слушателей – миссис Эсдейл, выступая с докладом, к примеру, по энтомологии, могла вдруг углубиться в дебри геологии или какой иной науки, а также наоборот. Всё это были, конечно же, не более чем досужие сплетни, распространяемые злыми языками, ибо все близко знакомые с миссис Эсдейл уважаемые люди в один голос утверждали, что она очаровательный и умнейший человек.

Согласитесь, оказалось бы странным, если бы миссис Эсдейл не пользовалась явными симпатиями в местных учёных кругах, особенно если учесть, что её чудесная усадьба и окружавшие её великолепные парк и сад, равно как и радушное гостеприимство, обеспеченное ежегодным доходом в две тысячи фунтов, всегда пребывали в распоряжении научного сообщества. На изумрудных лужайках летом, а зимой у камина велись учёные беседы о лейкоцитах, микробах и бактериях. И вели эти беседы худощавые, аскетического вида университетские материалисты, провозглашавшие торжество жизни в противовес тому, о чём вещали тучные священники из кафедрального собора Берчспуля. Когда же жаркие споры между сторонниками научного обоснования всего сущего и стойкими защитниками непоколебимой веры вдруг достигали своего апогея, то к месту вставленная мудрой вдовой примиряющая стороны фраза или отвлекающий громкий разговор о ключах, удачно затеянный её очаровательной дочерью Роз, сразу же восстанавливали среди взбудораженных гостей мир и благолепие.

Роз Эсдейл недавно исполнилось двадцать, и среди красавиц на выданье она по праву считалась одной из самых привлекательных девушек в Берчспуле.

У неё, возможно, было несколько вытянутое – с точки зрения строгих канонов красоты – лицо, но зато его приятное выражение, красивые глаза и дивный цвет кожи, несомненно, радовали и волновали сердце. В городе всем было также известно, что по завещанию отца ей причитается пятьсот фунтов ежегодного дохода. Следует согласиться, что с такими крупными козырями на руках девушка и куда менее заметная и внушительная, чем Роз Эсдейл, неизбежно привлекла бы к себе в небольшом провинциальном городке всеобщее внимание.

Организовать в частном доме научный салон – дело, прямо скажем, не из лёгких, однако мать и дочь успешно справлялись с возникающими трудностями. В то утро, о котором я пишу, они сидели рядом, с удовольствием созерцая плоды своих трудов и испытывая законное чувство удовлетворённости: всё было готово к приёму гостей и оставалось лишь принять поздравления и комплименты от многочисленных друзей дома.

С помощью Руперта, сына хозяйки дома, в Берчспуле и окрестной местности с немалым трудом было собрано множество предметов, в той или иной мере представлявших научный интерес. Теперь собранные экспонаты в определённом порядке были расставлены на длинных столах в гостиной. Однако одной гостиной для размещения столь широкой экспозиции явно не хватало, и в результате всевозможные научные находки пришлось разместить практически по всему дому, выйдя далеко за пределы тех комнат, каковые изначально предназначались для данной цели; занятыми оказались и ступени широкой лестницы, и помещение столовой, и многочисленные внутренние коридоры и холлы поместья. Можно с уверенностью сказать, что весь загородный дом превратился в своего рода музей. Образцы флоры и фауны, доставленные с Филиппинских островов, трёхметровый панцирь гигантской галапагосской черепахи, лобная доля горного быка, добытая капитаном Чарльзом Бизли во время охоты в горах Тибета, желатиновые полоски для посева бактерий – эти и тысячи других не менее ценных и поучительных научных трофеев заполонили столы, на которые и взирали этим утром хозяйка дома и её дочь.

– Ты прекрасно справилась с задачей, мамочка! – воскликнула юная леди, наклонив голову, дабы запечатлеть на щеке матери восторженный поцелуй. – Ведь это было так нелегко сделать!

– Надеюсь, этого достаточно, – удовлетворённо промолвила миссис Эсдейл. – Хотелось бы ещё, чтобы фонограф нас не подвёл. Ты ведь помнишь, что на заседании Британской ассоциации по распространению научных знаний я уговорила уважаемого профессора Стандертона наговорить для записи на фонограф тезисы его лекции, посвящённой жизнеописанию гидроидных полипов.

– Трудно себе представить, – воскликнула Роз, глядя на квадратного вида аппарат, водружённый на самое почётное место в центре стола, – что этот ящик из дерева и металла вдруг заговорит человеческим голосом!

– Ну, не совсем так, дорогая. Ведь эта коробка не сможет сказать ни слова сверх того, что человек наговорил в неё заранее. От неё, право, не стоит ждать никаких неожиданностей. Очень надеюсь, что эта штуковина нас не подведёт.

– Руперт займётся фонографом, когда вернётся из сада. Он ведь хорошо разбирается в технике. О, мам, я что-то так переживаю!

Миссис Эсдейл обеспокоенно посмотрела на дочь, ласково проведя рукой по её роскошным тёмно-русым волосам.

– Понимаю, – мягким, успокаивающим голосом промолвила женщина. – Я очень хорошо тебя понимаю, родная моя.

– Он ждёт от меня ответа сегодня же вечером, мама.

– Повинуйся своему сердцу, дитя моё! Поступай, как тебе подсказывает здравый смысл, но действуй осмотрительно. В делах сердечных я не вольна что-либо тебе указывать.

– Ты так добра ко мне, мамочка. Руперт прав, конечно. Мы слишком мало знаем о Чарльзе… я хотела сказать, о капитане Бизли. Но всё, что мы знаем о нём, говорит только в его пользу.

– Ты права, дорогая. Он весьма музыкален, хорошо образован, нрава добродушного, и, безусловно, он очень и очень недурён собой. Кроме того, из его разговоров становится ясно, что он вращается в весьма высоких сферах.

– Да, мам, он вхож в самые высокие круги в Индии. Он был близким другом генерал-губернатора. Ты сама слышала, что он говорил накануне о семействе д’Арси, о леди Гвендолин Ферфакс и о лорде Монтегью Гросвеноре.